Тот самый одноклассник

— Я хорошо это понимаю, — сказал, чуть нахмурившись. Поднял на меня спокойный, честный взгляд и продолжил: — Рисуй, Ника. Делай всё так, как тебе хочется.

— Спасибо.

Речь шла о большем, о много большем, к которому я, возможно, никогда не буду готова.

— Ты не рисуешь моё лицо, потому что оно некрасивое, — сказал Алексей через какое-то время.

Я взглянула на него глазами художника. Внешность обычно оценивают с определённой целью: либо сравнивают с собой, либо определяют, подходит ли тебе человек. Либо бросают чисто профессиональный взгляд.

Я не могу сделать ничего из перечисленного.

— Если хочешь, я нарисую твоё лицо, — сказала неожиданно.

Вот, что странно: мне самой этого хочется.

— Нет, спасибо, я видел портрет Данилы. Такого мне не надо, — усмехнулся Алексей и тут же нахмурился, испытующе глядя на меня. Думал, я разрыдаюсь при упоминании его брата? Нет. Благодаря Алексею я поставила точку. Никаких слёз и сожалений.

— Как хочешь, но портрет Данилы был абстрактным, а я могу нарисовать… ммм… нормально, — чуть усмехнулась. Надо помнить, что говорю с Алексеем Резником — человеком, который ничего — ничего! — не смыслит в искусстве.

Помолчав, Алексей спросил:

— Ты считаешь меня некрасивым?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Наверное.

Он кивнул и вернулся к еде.

Зря я ответила. Мне бы держать язык за зубами, так нет же, на правду потянуло.

Теперь молчание казалось тягостным. Алексей обидится и больше не вернётся, а я не могу понять, почему меня это расстраивает.

Вымыв посуду, он надел куртку.

— Я бы предложил в следующий раз принести заказную еду, но ты вкусно готовишь.

Алексей вернётся. Понятия не имею, зачем, ведь он отказался позировать, но вернётся.

— Я люблю готовить. Я не плачу тебе за то, что ты позируешь, поэтому кормлю.

— Я свободен в четверг. Подойдёт?

— Угу.

Он снова будет позировать.

* * *

На нашу следующую встречу я опоздала. Задержалась на занятии, поэтому бежала домой, по пути отправляя Алексею сообщения.

Он ждал на скамейке около моего дома. С интересом глянул на мои заляпанные глиной джинсы. Впустив его в квартиру, я поставила чайник и направилась в душ.

— Ученица хочет всё делать сама, — объяснила сквозь зубы. — Она уже месяц не может освоить центровку на гончарном круге, а сегодня умудрилась вообще всё опрокинуть.

Когда я вышла из ванной, Алексей заваривал чай.

— Вредная у тебя работа, — рассмеялся.

— Бывает. Мне не везёт с глиной и с некоторыми клиентами.

— Что она пыталась сделать?

— Вазу.

— Получилось?

— Нет и не получится.

— А что делают чаще всего?

— Кто как. Мои ученики — взрослые люди, поэтому обычно они рисуют воспоминания. Портреты из прошлого, даже целые сцены. Или пробуют что-то новое.

— А ты?

— Что я?

— Пробуешь что-то новое?

Вопрос показался двусмысленным, но взгляд был прямым и без хитринки. Алексей обычно говорил напрямую, не играл словами и уж точно не флиртовал.

— Да. Я люблю работать с акварелью и акриловыми красками, но ими не ограничиваюсь. Иногда даже скульптурой балуюсь. Большинство коллег работают в одном жанре или, в крайнем случае, в двух, а я… мечусь.

— Ищешь себя?

— Наверное, так.

— Когда был последний конкурс?

— Значимый конкурс был в декабре, когда я встретила… твоего брата. Ты помнишь, почему я не вышла в финал. — Алексей напрягся и отодвинул чай.

— Помню.

— Можно спросить тебя про Данилу?

— Можно. Всё под контролем.

— Ты уверен, что ваша мать осознала серьёзность ситуации?

Алексей подошёл ближе и сжал мои плечи. Словно прикосновение добавит убедительности его словам или усилит нашу и без того ощутимую связь.

— У меня есть тому доказательства. Неопровержимые. Но это не значит, что я хоть кому-то доверяю в данный момент. Я не один, Ника, мне помогают. Есть вещи, которые я не могу пока что тебе рассказать, но надеюсь, что ты не перестанешь мне доверять.

— Я что-нибудь могу сделать?

— Для Данилы — нет, для меня — да.

Он замолчал. Ждал моего вопроса, знака, что я хочу что-то для него сделать.

— Скажи, и я сделаю, — я сбилась с дыхания.

— Помоги мне сделать так, чтобы Данила не стоял между нами, когда мы… — Алексей прикрыл глаза и закончил, — когда мы вместе… общаемся.

— Я сделаю всё, что в моих силах, — пообещала честно.

Алексей кивнул. Он знал, что есть вещи, которые несоизмеримы с моими силами, например, страх будущего и боль от ожога прошлым.

— Хочешь, покажу тебе работу, которую готовила для финала? — Эта идея пришла внезапно, наверное, потому, что я никому её не показывала. Даже Даниле. Захотелось, чтобы Алексей был первым, хотя он и бесконечно далёк от искусства.

Он кивнул, и я достала из ящика объёмную картину.

— Два человека? — с сомнением произнёс он, разглядывая работу. — Мужчина и женщина? А что за нити между ними?

— Это рельефная работа, называется «Любовь». Нити показывают соединение любящих людей, растворение друг в друге.

— Поэтому тела такие нечёткие? Потому что они растворяются друг в друге?

— Да.

Неужели он понял?

Алексей ещё раз посмотрел на картину, потом вернул её мне, ничего не говоря.

— Как тебе? — не выдержала я.

Он поднял брови и спросил:

— Правду?

— Да.

— Не понравилось.