Тот, кто меня разрушил

Макс опустился на скамейку и скрестил ноги. Я сделала шаг в сторону и тут же почувствовала, что замерзаю, как будто его аура поддерживала температуру моего тела. Может, разрешить ему пойти со мной? Пусть примет на себя эту невыносимую ношу.　

Отворачиваюсь и заставляю себя сделать шаг к дому. Знаю, что должна идти одна. Нельзя переложить разговор с родителями на незнакомого мужчину, по непонятной причине следующего за мной по пятам.　

Дверь открывает мама, бледная, с красными пятнами на скулах. Оглядывается в сторону спальни и порывисто прижимает меня к себе, тут же отпуская и оглаживая руками передник.　

— Доченька, — шепчет одними губами, бледными. — Как ты?　

Проводит ладонями по моим плечам, заправляет волосы за ухо, прижимается сухими губами к щеке, и в этих жестах — столько любви, что я тону. Падаю в целую жизнь, не прожитую вместе.　

— Я приготовила твои любимые котлетки…　

Мама замолкает, задавленная громогласным зовом отца.　

— Алевтина, кто там?　

Как будто он не знает! В нашем доме редко появлялись гости. Папа не любил, не хотел, чтобы чужие люди разглядывали наш быт.　

«Ты сама рисуешь свою жизнь. Люди должны видеть только твоё полотно, твой рисунок, ничего другого. Не позволяй им оборачиваться и смотреть в твои глаза, — учил он меня. — Сделай так, чтобы твоё полотно было самым красивым».　

Я обещала отцу, что никогда его не разочарую.　

Восемь лет назад весь город обернулся и увидел мой позор.　

Мама отступила в сторону, нервно теребя передник. Домохозяйка, женщина с мягкой, любящей душой, она всю жизнь старалась соответствовать высокому стандарту, установленному мужем.　

Отец вышел в прихожую в домашних брюках и синей рубашке с галстуком.　

— Что у нас сегодня на обед? — вопросил он, не глядя на меня, и направился на кухню. Только бегающий взгляд выдавал его волнение.　

Мы сели за стол. Всё как раньше: низкий абажур подрагивает розовым светом, посередине стола на плетёной салфетке — банка солёных огурцов и тарелка с хлебом.　

— Свекольник! — объявляет мама. — Ларочка, я помню, что ты любишь побольше сметанки.　

Отец с силой сжимает зубы, но молчит.　

Глотаю холодную свекольную жижу, говорю комплименты и ощущаю, как уверенность вытекает из меня, капля за каплей. Я — снова маленькая девочка, подавленная властной аурой отца. Он везде: дома, в школе, в разговорах друзей. Директор нашей школы, известный человек в городе.　

Опускаю ложку и стараюсь прийти в себя. Знаю, что мне нужно, вернее, кто. Оборачиваюсь к окну, но темень уже давно проглотила Макса. Вспоминаю слова Димы: «Дыши, Лара!».　

Дышу.　

— Прошу прощения.　

Встаю, подхожу вплотную к окну и смотрю наружу. Мне необходимо знать, что Макс всё ещё там. Вижу, как по детской площадке движется чёрная фигура. Взад-вперёд, взад-вперёд.　

Он там, ждёт меня. Если я попрошу, он войдёт и обо всём позаботится. Не знаю, как, не знаю, почему, но мне от этого легче.　

— Тебя кто-то ждёт? — догадывается мама.　

— Да. Вернее, нет. Прости.　

Сажусь обратно за стол. Отец размеренно поглощает суп, черпая ложкой от себя, как положено. В знак протеста я хлюпаю, втягиваю жидкость между зубами и тут же злюсь на себя.　

— Сегодня в комитете обсуждали программу на следующий учебный год, — заговорил отец. — Собираются провести региональную проверку в середине сентября. Отнюдь не самое удачное время.　

— Во время летних каникул Володенька работает в областном комитете, — торопливо поясняет мама. — Его избрали два года назад.　

Собираюсь сказать, что это — большая ответственность, но не могу издать ни звука. Молчу.　

— Что можно проверять в сентябре? Никто ещё толком не очухается после лета, ни дети, ни учителя, — продолжает отец.　

Отодвигаю тарелку.　

— Спасибо, очень вкусно.　

— У нас собака, лохматенькая, зовут Ульрик, — дрожащим голосом говорит мама. Волнуется, что я собираюсь сбежать. Снова. — Хочешь, выпущу?　

Мама не съела ни ложки, даже не налила себе суп.　

— Собаке не место у стола, — отрезает отец.　

— Мне нравится имя Ульрик, — говорю одними губами.　

— А у тебя есть… животные? — спрашивает мама, в её глазах — панический испуг. Она боится невыплаканных слёз, которые просятся наружу.　

На самом деле она хочет спросить, есть ли у меня дети.　

— У меня нет… животных.　

У меня нет никого и ничего, но я не могу сказать это вслух. Не при родителях.　

Мама ставит на стол тарелку котлет и кастрюлю пюре.　

— Берите, кто сколько хочет. Всем хватит, — слишком жизнерадостно говорит она.　

А вдруг Макс ушёл? Вдруг он меня оставил?　

Оборачиваюсь, выискиваю чёрную тень в темноте, но ничего не вижу. Сглатываю панику.　

— Если тебя ждут, то иди, — сурово говорит отец, впервые обращаясь ко мне.　

— Меня не… — до меня доходит, что отец со мной заговорил. — Всё в порядке.　

— А ты Машеньку видела? — спохватывается мама и, когда я отрицательно качаю головой, охает. — Она в прошлом году закончила педагогический с отличием, работает учительницей литературы. Встречается с отличным парнем, Сергеем, у него серьёзные намерения.　

Приятно знать, что сестра не разочаровала родителей. Пошла по правильному пути.