Тоска по дому

Я наполняю бутылочку для Лилах и жду. Если хочет, пусть расскажет. Она продолжает собирать крошки с подноса и молчать. В чем дело? В мое сердце проникает обида. Я недостаточно хороша для нее? Я не прошла экзамен? У меня нет степени, ну и что? Чтобы понимать людей, не нужна ученая степень. Кроме того, зачем мне рассказывать ей о себе и о Моше, если она о себе молчит? Ша, выговариваю я самой себе и подношу бутылочку к губам Лилах. Минуту назад ты сказала, что это ей решать, рассказывать или нет, так в чем дело? Успокойся. Чтобы из тебя случайно не вырвалась какая-нибудь мстительная фраза, как это случается, когда ты обижаешься. Шарона уже два года не разговаривает с тобой из-за того, что ты сказала ей, что ее сын толстый, – после того, как она осмелилась чирикнуть что-то о прическе Лирона.

Лучше сменить тему.

– Ты помнишь того араба, который пришел попросить воды? – спрашиваю я. Конечно, кивает Ноа. – Так послушай историю, – продолжаю я. – Позавчера Джина, мама Моше, возвращается из «Доги» с полными сумками, а арабский рабочий выскакивает сзади, спрашивает, не нужна ли ей помощь, и предлагает донести сумки до самого дома. Она говорит ему: «Нет. Нет, спасибо, не надо». Но он настаивает: «Бесплатная доставка, госпожа, бесплатная доставка». Так он говорит, хватает ручку пакета и тянет к себе. Но она ему не позволяет: «Мне не нужна доставка, я не нуждаюсь в помощи». И так они оба тянут пакет в разные стороны, пока тот не рвется, а все, что в нем было, – апельсины, лук, упаковка яиц – не рассыпается по тротуару. Как только араб это видит, он жутко паникует, разворачивается и исчезает, оставив бабушку Джину стоять вот так посреди улицы, с туфлей, перемазанной яичным желтком – яйцо разбилось прямо ей на шнурок, – с апельсинами, рассыпанными вокруг нее, как вокруг дерева. К счастью, я была дома. Я услышала ее крики: «Хутма́ни! Хутма́ни!» – на курдском это значит «Ой, горе мне!». Я вышла из дома, помогла ей собрать продукты, а она мне даже спасибо не сказала, убрала все в холодильник и сразу пошла к Мадмони жаловаться. Араба, разумеется, там не было. И рабочих тоже не было, потому что у них какой-то праздник и за ними приехали пораньше. Жена Мадмони сказала, что они немедленно займутся этим делом, но сегодня я видела, как этот араб выходит из фургона. Что ты на это скажешь? Не наглость? Мало нам пыли на окнах, стука молотков в шесть утра, так теперь еще и это?

Книга года в квартире Амира и Ноа – «Сто лет одиночества». Амир начал читать первым, но книгу захватила Ноа. С тех пор они спорят, полушутя-полусерьезно, чья очередь читать. «Положи книгу, Хосе Аркадио Буэндиа», – говорит Ноа и швыряет в Амира подушку. «Увы, Ремедиос Прекрасная, – отвечает ей Амир, – ты поздно вспомнила». И когда однажды он по телефону сообщает ей из Тель-Авива, что может опоздать, она говорит ему, чтобы поторопился, но в душе радуется. Теперь она может погрузиться в чтение книги, не опасаясь, что ее прервут. И вообще она вынуждена признать, что в последнее время ей гораздо лучше, когда его нет дома. Она может спокойно сесть за свой световой стол. Часами просматривать и отбирать негативы. Она может просто отдыхать и размышлять над своими идеями, не беспокоясь, что сзади в самую неподходящую минуту появится он. И все загубит.

У Лирона книга года – а возможно, двух последних лет, – «Атлантида, царство под водой». Снова и снова Моше осторожно предлагает ему: «Может быть, сегодня попробуем почитать другую книгу?» Но Лирон, душой привязавшийся к Атлантиде, не уступит так просто. С сияющими от возбуждения глазами, как будто в первый раз, он слушает Моше, который читает ему о потерянном царстве. О чудовищах, изрыгающих такой горячий огонь, что даже вода не может погасить его. О рыцарях, разговаривающих между собой в глубинах моря, – и пузырьки не срываются с их губ. О левиафанах, обитающих в затонувших кораблях. И еще. И еще. Даже малышка Лилах в своей колыбели слушает о подводных приключениях. Не ясно, понимает ли она что-нибудь, но глазки у нее закрываются. А мама Сима, в свою очередь, наслаждается редкими минутами отдыха. Из гостиной она смотрит на Моше и детей и, вопреки своему желанию, переполняется теплыми чувствами. Нелегко злиться на такого отца, выступать против него открытым фронтом. С другой стороны, – она не дает себе размягчиться, – вопрос с детским садом принципиальный, он определит будущее Лирона. Нужно бороться до конца, нельзя потерпеть поражение.