Торнсайдские хроники

– Что-то я в этом сомневаюсь.

– И очень напрасно, – отрезала я. – Если на то пошло, то жалок во всей этой ситуации был именно Майлз со своими идиотскими претензиями. У человека комплекс неполноценности. Его в детстве не любила мама, или папа слишком часто порол, или соседская девочка отобрала игрушку. Он жаждет самоутверждения и обратился за помощью к тебе. Что, так жалко было пойти ему навстречу?

– Слушай, шла бы ты домой, – устало произнес он. – Без тебя тошно.

Я пожевала губами, потом поправила съехавшую набок сумку.

– Я вернусь.

С этими словами я решительно зашагала прочь по мостовой.

На площадь я уже не вернулась. Оказавшись на прилегающей к ней улице поздно вечером, когда в городе стало темно, а люди в большинстве своем сидели по домам, я осталась дожидаться в крытой повозке, на которой сюда и приехала. Поэтому я не видела того, как трое одетых в темное мужчин тенью проскользнули на площадь. Не видела, как один из них неслышно подкрался к зевающему на посту стражнику и обеспечил ему незапланированный, но продолжительный отдых одним коротким ударом по голове. Я не имела возможности наблюдать, как, погнушавшись возиться с замком, другой мужчина в темном раскрыл колодки при помощи пары инструментов, по ходу дела безвозвратно приведя их в негодность, и как он вместе с одним из своих напарников подхватил на руки Кентона, который, лишившись предоставляемой колодками опоры, рухнул как подкошенный.

Когда спустя не более двух минут все четверо добрались до повозки, я соскочила на землю и откинула полог, помогая уложить Кентона внутрь.

– Мой человек довезет вас до дома, – сказал мне затем один из мужчин. – Не беспокойтесь: мы умеем заметать следы.

– Знаю, – кивнула я.

– И то правда, – усмехнулся он. – Надо будет освежить в памяти статью, а то я уж начал подзабывать нашу тогдашнюю беседу.

– Сколько я вам должна?

– Ну что вы! Нисколько. Все сделано на исключительно добровольных началах, из личного уважения к вам. К тому же мне и самому давненько хотелось снести к чертовой матери эту деревянную штуку. Им понадобится время на то, чтобы ее заменить, – удовлетворенно отметил он.

– Спасибо.

Я крепко пожала ему руку, и он ответил не менее душевным рукопожатием.

– Если что – обращайтесь.

Подмигнув мне на прощанье, он сделал знак одному из своих людей, и они вдвоем почти мгновенно растворились в ночной темноте. Третий запрыгнул на козлы, я забралась обратно в фургон. Повозка потихоньку запрыгала по камням, которыми была вымощена улица. Я устроилась внутри, положив голову Кентона себе на колени, и снова поднесла ему флягу. На этот раз он взял ее сам, хотя затекшая рука слушалась его с трудом.

– Спасибо, – едва слышно сказал он, возвращая мне флягу. – Кто эти люди?

– Те самые, которые ноги раздвигают в темном переулке, – ехидно ответила я.

– У тебя настолько прочные связи в преступном мире?

– А тебя в этом что-то не устраивает? Не привередничай, ты теперь, знаешь ли, и сам – часть преступного мира. Да и я, кажется, тоже.

Я не стала уточнять, что подобными связями в преступном мире воспользовалась в первый раз в жизни. Будем надеяться, что и в последний. Хотя… с ними оказалось значительно приятнее иметь дело, чем со многими знакомыми мне владельцами легальных бизнесов. Не говоря уж о еще одном моем интервьюируемом.

Кентон прикрыл глаза и ничего больше не говорил, возможно, задремал. Я аккуратно провела рукой по его волосам и дальше ехала в молчании. Вскоре повозка остановилась, и наш возница откинул полог фургона.

– Все тихо, можете выходить, – сказал он мне.

Кентон открыл глаза и приподнялся на локте.

– Подожди, я сейчас.

Я выскочила наружу и огляделась. Как я и просила, мы подъехали к дому со стороны черного хода. Повозки в пределах городской черты не редкость, в позднее время – тоже. Некоторые торговцы, к примеру, развозят по вечерам не распроданные за день продукты, пристраивая их по дешевке заинтересованным клиентам. Так что сам факт появления возле моего дома крытой повозки не мог навлечь на меня подозрений, да и в любом случае найти сейчас, практически ночью, другое укрытие, достаточно надежное, было бы непросто. Но оставалось одно настораживающее обстоятельство, и это обстоятельство звалось Лукрецией.

– Вас что-то смущает? – предупредительно спросил наш сопровождающий-возница.

– Одна моя соседка, – кивнула я. – Очень любит следить за моим домом. В основном за главным входом, конечно, но с нее станется заглянуть и сюда.

– Соседку нейтрализуем, – невозмутимо пообещал сопровождающий.

Я кашлянула, подавившись слюной.

– В каком смысле – нейтрализуем?

– В хорошем, – улыбнулся он, заставляя меня занервничать еще сильнее. – Что за соседка? Старая дева, с утра до вечера перемывающая всем косточки, а ночью страдающая бессонницей от перевозбуждения?

– Откуда вы знаете? – изумилась я. – Вы что, с ней знакомы?

– Нет, – с вселенской грустью в голосе сказал бандит. – Просто у меня самого такая же… Не беспокойтесь, сейчас все устрою. Только одна просьба. Вы не могли бы дать мне автограф? Для мамы.

Последнее слово он произнес с особой нежностью.

– Ну разумеется.