Торнсайдские хроники

Привычно подписав тот же номер недельника, который в свое время протянул мне Томми Костолом, я вернула его сопровождающему.

– Теперь дождитесь, пока я начну с ней говорить, и тогда идите в дом, – проинструктировал меня он.

– Спасибо.

Он пошел вдоль стены дома соседки, завернул за угол и громко постучал в дверь. Сперва ответа не было, но после повторного стука из-за двери раздался настороженный голос:

– Кто там так поздно?

Я откинула полог и заглянула в фургон.

– Сможешь выйти? – прошептала я Кентону.

– Постараюсь, – шепнул он в ответ.

К его мышцам, похоже, постепенно возвращалась способность функционировать более или менее нормально; во всяком случае, он кое-как выбрался из фургона и с моей помощью добрался до двери. А между тем до нас доносились голоса со стороны соседнего дома.

– Многоуважаемая госпожа, – проникновенно говорил наш недавний сопровождающий. – Я хочу обратиться к вам с покорнейшей просьбой.

– С какой такой просьбой? – ворчливо спросила Лукреция. – Милостыню не подаю!

– Ну что вы, госпожа! – с упреком в голосе произнес мужчина. – При чем тут милостыня?

– А в чем тогда дело?

– Не соблаговолите ли вы пустить к себе на постой немолодого, но страстного мужчину в самом расцвете сил?

Ответом ему было напряженное молчание за дверью.

– Вот безумец! – прошептала я, тихонько открывая дверь черного хода. – Если оттуда сейчас высунется пара загребущих ручек и Лукреция с криком: «Мужчинка, ничейненький!» – затащит его внутрь, я его спасать не пойду!

К счастью для моего сегодняшнего сообщника, в ответ на очередное проникновенное: «Мадам, ну что же вы молчите?» – из дома Лукреции послышалось визгливое: «Убирайтесь или я позову стражу!»

– Ну и слава богу! – тихонько заключил мужчина в черном и возвратился на козлы как раз тогда, когда я заперла свою дверь с внутренней стороны.

Глава 10 Дом и быт

Оказавшись дома и усадив Кентона на кушетку, я первым делом поспешила проверить, что обе двери заперты, а окна как следует занавешены. Это, конечно, была перестраховка: я ко всему подготовилась заранее.

– Абигайль, ты хоть понимаешь, какие неприятности на себе навлекла? – обреченно спросил из своего угла Кентон.

Кто бы говорил!

– Лучше бы ты понимал, какие неприятности навлек на себя, когда надумал пачкать Майлзу сапоги, – отозвалась я, ставя перед ним блюдо с двумя кусками холодного пирога.

– Это было мое дело, – горячо сказал он, особо выделяя слово «мое».

– А я обожаю совать свой нос в чужие дела, – беззаботно пожала плечами я, нажимая тем временем на нужные рычаги над очагом. – Издержки профессии. За это нас, газетчиков, так и не любят.

Он озабоченно покачал головой, видимо сокрушаясь моей беспечности.

– Я должен как можно скорее отсюда уйти.

Глядя, как Кентон с трудом поднимается на ноги и хватается при этом рукой за спинку кушетки, я лихорадочно соображала, как бы поделикатнее объяснить ему, что пока он хоть слегка не оклемается, это очень плохая идея.

– Я вовсе не собираюсь так просто тебя отпускать, – заявила я. – Ты, между прочим, обязан на мне жениться.

– Я обязан – что?!

Кентон как подкошенный рухнул обратно на кушетку.

– Жениться, – довольно осклабилась я. – Да ты кушай, кушай. А как ты думал? Мы с тобой в поздний час сидим в моем доме наедине. Это меня, между прочим, компрометирует.

– Хочешь сказать, что именно для этого приволокла меня сюда? – осведомился он, видимо немного успокоившись и потому принимаясь наконец за пирог.

– А как же? – подтвердила я. – Хочу, знаешь ли, стать дворянкой.

– И это все? – разочарованно протянул он. – А я-то думал, ты хочешь за меня замуж, потому что я такой умный и красивый.

– Не волнуйся, сейчас ты похож на пугало твоего любимого цвета – красно-зелено-синего, – мило улыбнулась я. – Ни одна девушка не позарится.

Я пощупала ладонью большой сосуд с нагревающейся над очагом водой.

– Сюда могут нагрянуть в любую минуту, – серьезно сказал он. – И тогда крупные неприятности будут не только у меня, но и у тебя.

– Не думаю, что они так быстро сюда нагрянут, – возразила я. – Во-первых, вполне вероятно, что тебя не хватятся до утра. Во-вторых, не станут так с ходу разыскивать, с докладом Рейвену наверняка только утром отправятся. А в-третьих, у любого газетчика предусмотрен тайник, на случай если придется прятать ценные документы.

– И что, ты полагаешь, я умещусь в тайник для документов?

– Конечно. Ну, в крайнем случае сложим тебя вчетверо, – оптимистично пообещала я. – Что же касается крупных неприятностей… они появились у меня не сегодня. И, кажется, именно ты до сих пор помогал мне с ними справиться. А долг, говорят, платежом красен.

– Нашла с чем сравнивать.

– А в чем разница?

– Она очевидна. Что насчет этих людей, героев твоей статьи? Они не приведут сюда стражу?

Я уверенно покачала головой.

– Они – профессионалы. К тому же у этих людей свои законы чести. Может, и своеобразные, зато непреложные. Они никогда не предают своих.

– А ты в их кругу своя? – прищурился он.

– Я в любом кругу своя.