Торнатрас

Риккардо Риккарди тут же повернулся к объективам и изобразил на лице приветливую улыбку.

– Друг семьи совсем потерял голову, – объяснил он. – Решил, что Эвелину порадует присутствие наших старших детей. Но родильная палата – не место для братьев и сестер, понимаешь, малыш?

«Малышом» был Лео, которого Риккарди тут же погладил по щеке, демонстрируя отеческую нежность.

Тамара высунулась из окна машины и нашла взглядом Коломбу.

– Ты же старшая, – начала она, – неужели не понимаешь, что сейчас не время для ваших фокусов. Успокойтесь, все будет хорошо. И возвращайтесь домой. Мы позвоним вам сразу, как только что-то станет известно.

– Мы захватили это с собой, – хмуро сказала Коломба, протянув ей сумку с вещами.

Тамара взяла ее, ничего не ответив.

Когда мерседес проезжал в ворота, Лео почувствовал у самых своих ног что-то мягкое.

– Мяу!

– Липучка! Что ты здесь делаешь? – удивился он.

– Как она могла сюда добраться? От нашего дома до больницы километра три, не меньше, – заметила Коломба.

– Может быть, приехала с нами в машине. Спряталась где-нибудь в уголке, мы и не заметили, – сказал доктор Мурджия.

Пульче взяла кошку на руки.

– Ладно, путешественница, поехали назад в Твердыню.

Домой Лео с Коломбой вернулись в половине двенадцатого. Доктор Мурджия попрощался с ними у двери:

– Я пошел наверх. Как что-то узнаете, позвоните.

Клотильда уже убрала все со стола, но телевизор еще работал.

Камилла Гальвани продолжала беседовать с гостями, представляла какую-то музыкальную группу, предлагала зрителям поучаствовать в телевикторине. А внизу экрана бегущей строкой шли новости:

«Сегодня в 22.40 у жены будущего губернатора прекраснейшей Эвелины Риккарди во время прямой трансляции из нашей студии начались схватки, и она была срочно госпитализирована в клинику „Вилла Радьоза“. Наша журналистская группа сейчас находится там и будет информировать вас о развитии событий. Никуда не переключайтесь. Оставайтесь с нами».

– Журналистов впустили, а нас – брата и сестру – нет! – негодовал Лео.

Я схватила пульт и стала как ненормальная щелкать по всем каналам. На «Амике» шел какой-то американский фильм – со снегом, санями, елками и счастливым семейством, певшим рождественские песни перед камином. На «Холмах» вели трансляцию из ночного клуба, где у всех (даже полуголых танцовщиц) были в руках бокалы для полуночного тоста. «Друзья Иисуса» передавали мессу из Миланского собора. Но на всех каналах можно было прочесть одну и ту же бегающую по кругу фразу. С одним различием: только «Телекуоре» мог похвастаться тем, что схватки у прекраснейшей Эвелины начались во время трансляции из их студии.

Я злилась еще больше, чем Лео. Мне хотелось самой первой увидеть Карлито, взять его на руки и сказать, что хотя в отцы ему достался тот еще змей, но мы – сестра и брат – любим его больше всех на свете. А вместо этого мне (вместе с миллионами чужих мне людей) придется увидеть своего братика на экране телевизора.

– Пульче, пожалуйста, ты не могла бы подняться наверх и попросить тетю Мити и тетю Динуччу зайти к нам вместе с Араселио и Станиславом. Я хочу посмотреть, посмеют ли «вампиры» завернуть их теперь, когда нам стало известно про подвалы.

То, что Донат и Клотильда резко «подобрели», я заметила сразу – еще когда они впустили вместе с нами Пульче и Липучку, оставив при этом кошку без полагавшегося ей пинка.

– А давайте поднимемся втроем наверх и посмотрим телевизор со всеми нашими друзьями? – предложил Лео.