Торговец пушками

Я бросился к окну и выглянул на улицу. Дверца «форда» была открыта, и оттуда торчала чья-то нога — похоже, овечки-поддавохи. Устроившись с комфортом, мой приятель связывался с кем-то по рации. Я вытащил трубку из-под подушки и вернул ее на место, при этом я чисто автоматически выдвинул ящичек ночного столика. Ящичек был крошечным, но мне показалось, что содержимого в нем больше, чем во всей комнате. Я продрался сквозь хаос из бумажных платков, ватных шариков, еще бумажных платков, маникюрных ножничек, наполовину съеденной плитки шоколада, еще бумажных платков, щипчиков, и еще бумажных платков, и еще, — да что, черт возьми, с ними делают эти женщины? Едят они их, что ли? И там, на самом дне, уютно примостившись поверх очередного слоя бумажных платков, лежал небольшой, но довольно увесистый сверток, перетянутый замшевым шнурком. «Вальтер TPH». Маленький и соблазнительный, как и сама Сара. Я отщелкнул обойму и проверил. Полный магазин.

Опустив пистолет в карман, я набрал полные легкие Нины Риччи и вышел из комнаты.

С тех пор как мы поговорили в последний раз, ситуация с овечками явно изменилась. Причем к худшему. Входная дверь была открыта; Микки стоял подле, привалясь к стене, правая рука опущена в карман. Поддавоху же я разглядел на ступеньках крыльца: он зыркал по сторонам, осматривая улицу. Услышав мои шаги на лестнице, он повернулся.

— Ничего, — сказал я, но тут же вспомнил, что я — американец. — Ни хрена. Закройте дверь, а?

— Два вопроса.

Это был Микки.

— Да? Ну валяй, только покороче.

— Кто, мать твою, такой Дейв Картер?

Я не видел особого смысла рассказывать ему, что Дейв Картер был чемпионом школы по игре в мяч и что по окончании он сразу же уехал в Хоув — работать в электротехнической фирме своего отца. И потому просто сказал:

— А второй вопрос?

Микки переглянулся с Поддавохой, который уже подтянулся к двери и теперь загораживал мне путь к свободе.

— Кто, мать твою, ты сам?

— Дэллоуэй, — ответил я. — Может, вам на бумажке записать? Какого хрена с вами происходит, а, ребята?

Моя правая рука проскользнула в карман, правая рука Микки проделала то же самое. Я знал: реши он выстрелить в меня — выстрела я даже не услышу. Но все равно я как-то умудрился засунуть руку в правый карман. Жаль только, что «вальтер» я положил в левый. Так что я вытащил руку обратно — очень-очень медленно, сжав пальцы в кулак. Микки наблюдал за мной, словно удав за кроликом.

— Гудвин говорит, что никогда о тебе не слышал. И никого сюда не посылал. И никому не говорил, что мы здесь.

— Гудвин — выживший из ума ленивый сукин сын, — отрезал я раздраженно. — Каким боком он вообще тут замешан?

— Абсолютно никаким, — ответил Микки. — А хочешь знать — почему?

Я кивнул:

— Да, я хочу знать — почему.

Лицо Микки расплылось в улыбке. Зубы у него были ужасные.

— Потому что его не существует, — сказал он. — Я его только что выдумал.

Ну вот вам и пожалуйста. Теперь в петлю попался я сам. Что посеешь, то и пожнешь.

— Я спрашиваю еще раз, — сказал он, делая шаг в мою сторону, — кто ты такой?

Мои плечи опустились. Игра окончена. Руки вытянулись вперед, словно умоляя: наденьте мне наручники, офицер.

— Вы хотите знать мое имя? — спросил я.

— Да.

Но он его так и не узнал: наш диалог прервал невероятно мощный, разрывающий барабанные перепонки рев. Отрикошетив от пола и потолка прихожей, рев вернулся с удвоенной силой, сотрясая мозги и туманя взор.

Зажмурившись, Микки дернулся вдоль стены, а руки Поддавохи сами собой взметнулись к ушам. В те полсекунды, что они мне подарили, я успел рвануться в открытую дверь и с ходу врезать правым плечом Поддавохе в грудь. Потеряв равновесие, тот отлетел к перилам. Я вильнул влево, выскочил на волю и понесся по улице с такой скоростью, с какой не бегал лет, наверное, с шестнадцати. Если бы я смог оторваться от «смит-энд-вессона» хотя бы ярдов на двадцать, у меня появился бы шанс.

Сказать по правде, я даже не знаю, стреляли они в меня или нет. После того невероятного звука, что произвела маленькая медная коробочка Ронни, мои уши были просто не в состоянии обрабатывать информацию такого рода.

Единственное, что я знал наверняка, — это то, что меня не изнасиловали.

11

Нет греха, кроме глупости.

Оскар Уайльд

Ронни доставила нас до своей квартиры у Кингз-роуд. Прежде чем выйти из машины, мы раз десять проехали мимо ее дома то в одну, то в другую сторону. Нет, мы не проверялись на предмет слежки, — мы просто искали, где бы припарковаться. Было как раз то самое время дня, когда все лондонцы, имеющие машины (то есть подавляющее большинство), горько расплачиваются за потакание собственным слабостям, — время останавливается, начинает крутить назад или вытворяет то, что никак не вписывается в рамки обычных правил, по которым живет вселенная, — и все эти рекламные ролики с их сексуальными «спортстерами», несущимися по пустынным проселкам, уже не вызывают ничего, кроме раздражения. Хотя лично меня они как раз не раздражают — ведь у меня мотоцикл. Два колеса — хорошо, четыре — плохо.