Королева Камилла

Сью Таунсенд Королева Камилла

Колину Бродуэю с любовью.

А также

Брайану Холлу с Парламент – сквер

Нет никаких научных доказательств того, что собаки могут понимать человеческую речь, равно как и того, что они умеют разговаривать друг с другом.

Если кто‑то утверждает, будто собака «понимает каждое мое слово», он заблуждается.

Впрочем, один старый ирландский сеттер сообщил мне недавно, что собаки преотлично понимают наш язык и почти все, что мы им говорим, находят банальным, нудным и высокомерным.

(Камилла – Чарльзу)

– Дорогой, как ты думаешь, собака знает, что она собака?

– Смотря что ты понимаешь под словом «знает».

Фредди гавкнул:

– Ага, блин, не знаю! Ем из миски на полу и нужду справляю на улице…

Если живых лягушек бросить в кастрюлю с кипятком, они не задумываясь выпрыгнут и спасутся. Если же их посадить в кастрюлю с холодной водой и потихоньку нагревать, пока не закипит, лягушки так и будут сидеть там и сварятся заживо.

Шами Чакрабарти, группа Liberty

От автора

«Королева Камилла» – литературное произведение. Все имена, персонажи, места и события либо выдуманы автором, либо используются как элементы художественного повествования.

Благодарности

Эта книга никогда бы не появилась на свет без любящей поддержки и практической помощи Колина Бродуэя.

Мой редактор Луиза Мур верила в меня больше, чем я сама – спасибо ей.

Еще я благодарю издательства «Майкл Джозеф» и «Пингвин», которые я чуть не подвела под монастырь – и не в первый раз.

И спасибо за неоценимую помощь Шен Морли Джонс – она вычитала мою книгу и спасла меня от нескольких позорных ляпов.

1

Камилла, герцогиня Корнуэльская, стояла на заднем крыльце дома номер шестнадцать по переулку Адеборо с дешевой сигаретой в зубах. На табличке с названием переулка пять металлических букв давно отвалились, и теперь можно было прочесть: «Переулок АД». Был прохладный вечер, конец лета. Она то и дело поглядывала на мужа, Чарльза, принца Уэльского, который бренчал посудой в красном тазу, под влиянием минуты купленном утром в магазине «Все за фунт». Дома Чарльз гордо предъявил таз Камилле, словно драгоценную реликвию, вывезенную из разоренного города.

Глядя, как Чарльз драит доултоновский соусник, Камилла подумала: как мало ему нужно для счастья.

– Ты счастлив, дорогой? – спросила Камилла.

Сиплый от многолетнего курения голос Камиллы звучал совсем уж хрипло после полуночных посиделок с соседями по дому, Беверли и Тони Тредголд.

Тони, пятидесятипятилетний мужик, смахивающий на Элвиса, развлекал Камиллу и Чарльза веселыми байками про Вормвуд– Скрабз[1]. Чарльз заметил:

– В тюрьме, похоже, вполне терпимо по сравнению с Гордонстоунской школой, где мне нередко доводилось просыпаться в дортуаре среди ночи и наблюдать, как мою узкую железную кровать и грубое одеяло заметает снегом из открытых окон.

– Да вам, блин, еще повезло, что одеяльце‑то имелось, – сказала Беверли, широкая в кости женщина с желтыми и жесткими, как солома, волосами. – Я вот вообще под отцовой шинелькой спала.

У Чарльза сделалось такое жалкое лицо, что веселье мигом угасло, и Камилла поспешно проговорила:

– Не вешай нос, дорогой, и налей нам еще по стаканчику твоего чудного репяного вина.

После нескольких стаканчиков Чарльз приободрился и перешел к своему коронному номеру: принялся усиленно валять дурака, изображая Фреда, а Камилле отведя роль Глэдис[2]. Тредголды с каменными лицами взирали на это импровизированное шоу и с облегчением вздохнули, когда августейшие соседи, пошатываясь, убрели на боковую.

– Дорогой, как тазик, удобный? – спросила Камилла.

– Тазик абсолютно великолепный, – ответил Чарльз.

– Ты такой умник, что приметил его.

– Там на тротуаре стояла целая стопка. Все яркие, просто в глазах рябило.

– Чудесный выбор, милый. Красный – дико веселый цвет.

– Да, и я так подумал. А поначалу примерялся к зеленому.

– М – м, зеленый тоже хорошо, но он дико почтенный и уж очень напоминает Джонатана Порритта[3]. так и представляешь его зеленый тазик для посуды, купленный в каком– нибудь кошмарном магазине от Общества охраны памятников где‑нибудь в Котсволде.

Смех Камиллы быстро перешел в кашель.

Будь на ее месте кто‑то другой, Чарльз наверняка кинулся бы на защиту старого товарища Джонатана Порритта, Общества охраны памятников и Котсволда, но Камилла имела право говорить все, что думает.

Кашель ее никак не унимался, и Чарльз обеспокоенно оглянулся:

– Дорогая, что с тобой?

Та помотала головой.