Торговец отражений

Джим вдруг перестал плакать и посмотрел на Шелдона. Внутри появилось что-то новое, колючее, заставившее сделать первый вздох и принять новый воздух, настоящий. Даже дышать следовало переучиваться. Сабрина молчала и с надеждой смотрела на Шелдона. Лиза вжалась в спинку лавки и закуталась в кардиган.

А Шелдон улыбался. Он наконец сказал:

— Мир настоящий — лишь идея. Мир — лишь то, что мы можем увидеть, «вещь для нас». Мир наш — просто проекция, обращенная к каждой паре глаз. Лишь то, что видим мы. Почему появились нормы? Потому что кто-то почувствовал в себе смелость объявить свой мир истиной. Но это совсем не так. Истин больше нет. Правил больше нет. Ничего не осталось.

Шелдон поднял глаза к небу, посмотрел на семью и улыбнулся, как не улыбался с детства:

— Люди давно поняли это, но до сих пор делают вид, что подчиняются правилам, которые на самом деле не имеют для них никакой ценности. Люди не ценят порядок. Он нужен им лишь для собственной выгоды. Люди ценят спокойствие, и не важно, что спокойствие для одного может быть вечным страданием для другого.

Шелдон сделал первый шаг по листьям, так смешно хрустнувшим под босой ступней. Медленно, пробуя каждое новое прикосновение земли к коже, подошел к Джиму и сел рядом с ним на лавку, загородив собой пруд и Джексона.

— Истина — это любовь. Любовь объединяет нас. Любовь — самое важное, что есть в человеке, единственное, что достойно существовать, — Шелдон улыбнулся и взял Джима за подбородок, развернул и заставил смотреть себе в глаза. — Те, кто создали нас, не зря наделили нас способностью любить. Ни одно живое существо не обладает этой всепоглощающей возможностью, но люди выбирают ненависть. Подумай, Джим, рождается ли человек с глазами, способными принять зло? Они созданы узреть лишь любовь и добро. Мы слепнем, потому что видим то, что не должны видеть. Человек убивает в себе человека. А мы можем вернуть себе истинное зрение.

Джим смотрел на Шелдона и молчал. Глаза его расширились и сверкали от застывших слез.

— Истина проста, Джим, но Путь Человеческий многотруден. Любовь — наше спасение. Наш Путь — овладение собой. Ты помнишь, как Джексон говорил это, прежде чем уйти?

Джим попытался отодвинуться, отвернуться, но Шелдон удержал его за плечо. И Джим даже не пошевелился. Он снова посмотрел на Лэмба и зажмурился.

— Я помню, как бежал за ним, как тонул, я был по пояс в воде, а он все шел. Он даже не обернулся! — прошептал Джим.

— Потому что таков его путь, — сказал Шелдон и положил руки на колени, — и нас в там быть не должно. Его путь — идти меж жизнью, водой, и смертью, землей. А мы должны выбирать.

— Я ведь просто хотел еще раз увидеть его…

Шелдон улыбнулся. Провел длинным и тонким пальцем под глазами Джима, стер слезы, а потом наклонился и оставил на его лбу холодный поцелуй. Таков был язык благословения, знакомый с детства, но потерянный в ненависти и страхе взрослости. Пора вспоминать.

— Ты благодаришь его каждый день, когда открываешь глаза и совершаешь свой путь. Настанет час, когда Джексон вновь вернется, когда он встанет пред нами и посмотрит нам в глаза, тогда сможем с гордостью сказать, что мы — истинные люди. Мы едины. Ведь мы, Джим, и есть Бог.

— Все? — прошептал Джим.

— Все. Даже те, кто об этом еще не знает.

Шелдон улыбнулся и приложил руку к своему сердцу.

— Посмотри на меня, Джим. Вспомни, каков был я все эти месяцы. Как отчаянно я пытался приблизиться к Нему, как страдала моя душа и тело. Но я оставил себя прошлого, обратился. И посмотри. Я возродился. Больше меня не сдавливает, моя голова свободна от чужих мыслей. Ничего больше нет! Есть только я и то, что я считаю правильным. И Он так считает, — сказал Шелдон и указал на противоположную сторону пруда пальцем.

Все посмотрели на ту сторону пруда.

Все, кажется, видели Джексона Брайта, улыбавшегося и махавшего рукой в приветственном жесте, но только Грейс и Шелдон были уверены, что он на самом деле там был. Белоснежное одеяние, павшее к ногам, растворилось в воде пруда. Кожа Джексона сияла. Весь он напоминал воплощенное в плоти счастье.

— Придет и наше время. Мучения и любовь откроют нам путь туда, где счастье будет всюду, — улыбаясь, сказал Шелдон.

Шелдон поднялся с лавки и вновь встал в центр круга, который ветер умело нарисовал листьями. Он достал из кармана маленькую таблетку, посмотрел на противоположную сторону. Кивок и — таблетка оказалась под языком. Говорить сразу стало легче.

— Соломон Уайтхед не мог купить такой дом на свои деньги. Зарплата работника почты не настолько велика, — продолжил разъяснение Шелдон, бродя по кругу, заложив руки за спину. — Он участвовал в торговле наркотиками. Косвенно, но участвовал. А в таком деле не бывает тех, кто участвует косвенно.

— Боже мой… — прошептала Лиза.

— Он любил людей. Очень любил. Для него люди — источник дохода. Восполняемый и текучий, шуршащий денежной бумагой и выражающийся цифрами на счете.

— Тебе еще нужны пояснения? — фыркнул Джим и утер слезы рукавом рубашки, которая выглядела уже старой и страшной от влаги.