Томас

— Возражу. При Леонид Ильиче хороша была. Следили. Это потом испоганились. Но я и ту и другую кушал одинаково. Хоть попадалась иногда с таким ацетоновым послевкусием... Это как у чачи, если «голову» не выливать. Вы не задумывались, отчего у них так получалось? Где виноград, там понятно, но тут водка. Откуда там ацетон? Совершенно не по ГОСТу.

— Я в этом не разбираюсь, — вздохнул Томас.

— А мне приходится. Я вот на старости лет перебирать начал. То по нраву, это — нет.

— А что нет?

— Текилу, — лицо Ивана исказила гримаса отвращения.

— Какую?

— Ну, что апельсином закусывают. Думал, чего не идет, а потом прочитал — липа. Нет столько в природе этого дерева или кактуса, — что они там туда бросают, не знаю. Химичат. Для меня это — отрава, прямо как одеколон «Огуречный».

— «Огуречный»?

— Пробовали?

Томас отрицательно мотнул головой.

— Не. Только «Цитрусовый».

— «Цитрусовый» куда не шло, а вот «Огуречный» — первоклассная гадость. Давайте по третьей, — предложил Иван-Джузеппе.

— Давайте.

Тихоня себе налил половину, а собеседнику до краев.

— Тост.

— Валяйте, — кивнул Иван.

— Третий пьют за любовь. Так выпьем же за любовь. Во всех её проявлениях.

— Хорошие слова.

Выпили. Томас до дна, Иван пригубил.

Закусили сырком.

16 И закусить

Тихоня вдруг почувствовал, что с ним что-то стало происходить. Глаза слушаются, координация в норме, а вот с дикцией начались проблемы. Темп, интонация... Голова на месте, в настоящем, а язык как будто находится в прошлом и двигается медленней, чем обычно. Томас умел контролировать себя во время пития. Если хотел расслабиться, когда-то с бутылки косел, а так мог сутками пить, ведрами, по-русски, как геолог, нефтяник, охотник. Мог пить и оставаться при своей памяти, но в этот жаркий день, сидя на бульваре рядом с Иваном-Джузеппе, Чертыхальски вдруг захотелось напиться. Он начал загибать пальцы, считая годы, когда же последний раз позволял себе крепкое в нормальных количествах, но так и не вспомнил. Споткнувшись на цифре двадцать три, его мысли стали путаться. Только копнул могилу памяти, как оттуда повалили такие пугала и начали так верещать, что Тихоне сразу же пришлось закрыться. Зажмурил глаза, прижал ладони к ушам, дожидаясь, пока в голове стихнут крики и стоны. Когда настала долгожданная тишина, Томас с облегчение выдохнул и вытер пот со лба. Поставив на колени рюкзак, он вытащив из его внутреннего кармана кинжал с красивой ручкой, протер лезвие платочком.

— Старинный, — уважительно отозвался Иван.

— Целое состояние. Мой талисман, — ответил Томас.

— Что за зверь?

— Думал, слоновая кость, но мне объяснили — это бивень мамонта.

Оказалось, что талисман может служить и в практических целях. Тихоня ловко нашинковал колбаски, оставшийся сырок и алтайки. Покончив с готовкой, они, наконец, принялись закусывать по-настоящему. После драников, казалось, Томас должен быть сытым, но последние минуты ему дались очень тяжело, и проснулся дикий аппетит.

— А у вас есть цель в жизни? — спросил Чертыхальски с набитым ртом.

— Конечно! И очень простая. Моя цель — ощущение радости.

— Как это? — Томас даже перестал жевать.

Иван-Джузеппе откинулся на спинку скамейки.

— Ну, как? Вот я уже давно должен был умереть. Печень, почки и всё такое. При моих болячках люди долго не живут. Но пока меня не прибрали. А раз я там не нужен, — он показал пальцем на небо, — почему бы мне не порадоваться? Лето, скоро осень. Я радуюсь тому, что просыпаюсь в своей постели, смотрю в окно, завтракаю. Живу. Каждый день я достигаю своей цели, и кто знает, может, поэтому ещё топчу землю-матушку. В сей благословенный час я сижу в теньке, в руке у меня бокал с чудесным напитком, из-за которого меня ждет запор, но это завтра, а сегодня я купаюсь в радости! Передо мной сидит человек, с которым можно поговорить и, заметьте, — я не исключаю такой возможности — даже выпить на брудершафт.

Томас поставил рюкзак на землю. Решив внести ясность, спросил:

— Получается, у вас не глобальная, ну, там... Мир во всем мире, посадить дерево, построить дом, отлямурить диктора Центрального телевидения... А локальная цель?

— Получается, так.

— Но как можно соединить несоединимое?

— В смысле? — брови Ивана полезли вверх, образовав глубокие волнистые складки, отчего лоб стал похож на стиральную доску.

— Радость продлевает жизнь, водка — укорачивает. Вы, несмотря на болячки, пить не бросаете.