Томас

Всё, — последний игрок прибыл. Церемония началась!

— Пройдете вдоль по коридору до гримерок и свернёте...

— Я...

— Мне известно, молодой человек, что вы здесь были раньше, но... Правила — есть правила! Я говорю, вы молчите. Вы молчите, я говорю.

Томас не мог скрыть ухмылки.

— О чем речь...

— Тогда повторяю. Пройдете по коридору до гримерок и свернёте налево — там выход на сцену. Все уже в сборе. Вам доверена честь представлять Манкерман-Самватас. Будете играть... Такое слово... Забываю все время... Выбор Князя, признаюсь, меня удивил... Но хозяин — барин. У вас так говорят? Я вынужден подчиниться... Все, вы свободны.

Хранитель, эта безобразная еле стоящая на своих кривых ногах рептилия во фраке, осклабился, изображая подобие улыбки, проскрипел:

— Удачи не желаю. Для вас будет слишком много чести.

Томас кивнул, развернулся и пошел по коридору не торопясь, словно уставший шахтёр после смены, при этом чувствуя, как хранитель смотрит ему вслед.

Дойдя до двери, ведущей на сцену, Томас взялся за ручку и замер. Хранитель уже забыт.

Тихоня пытался заглянуть внутрь себя, в саму свою душу, чтобы понять, в каком пребывает состоянии, испытывает ли страх перед эшафотом или он достиг той точки, когда уже всё равно стоит ли у преисподней или, отодвинув в сторону катапетасму, готовится пройти через царские врата.

Потом-теперь-теперь-потом... Готов ли?

Вдруг матово блеснул черный камень в перстне. Томас у себя за спиной отчетливо услышал воробьиный щебет и предсмертный писк пичуги, которой кто-то незримый скрутил голову...

Решился: потянул дверь на себя и вышел на сцену.

Занавес из тяжелого красного бархата был ещё закрыт. Справа висели темно-синие ниспадающие волнами атласные полотнища. В центре залитого светом пространства стоял круглый стол, немного похожий на тот, который Тихоня видел в землянке. На ровной поверхности высокой горой были насыпаны стеклянные игрушки. Они, подобно алмазам, блистали в свете жарких, закрепленных высоко вверху на металлических рамах прожекторов. Вокруг стола расположились восемь человек. Один из приглашенных сидел в инвалидном кресле, остальные стояли. Стульев не было.

Фраки, смокинги, костюмы, открытые вечерние платья, манто, колье. Пожилые, юные, среднего возраста. Лица напряжены. Гости хмурятся, кусают губы. Томас подошел к столу и заметил, что все приглашенные игроки держат длинные, похожие на барабанные палочки, спицы. Тихоня вскользь окинул взглядом гадателей, а потом стал рассматривать игрушки. Они были навалены прямым круговым конусом, основание которого повторяло диаметр стола. Если тронуть хоть одну деталь, потревожив остальные, то какая-нибудь лежащая внизу стекляшка обязательно упадет на пол и разобьется.

Всё понятно: Пётр Алексеевич Кропоткин, Князь Киевский, предложил гостям сыграть в бирюльки. Это не кости или карты, где все решает глупый случай. В этой забаве необходима ловкость, осторожность, терпение, ум и холоднокровие. Томас заметил, что некоторые бирюльки были подобраны со смыслом: стеклодув сплел трубочки таким образом, чтобы они были похожи на зверей, птиц, детали механизмов, органы человека, цифры, буквы, алхимические знаки, иероглифы, символы мировых религий и геральдики; но большая часть на первый взгляд ничего не обозначала — абстрактные образы без гармонии и правдоподобия, шипастые, с крыльями, волнами, смешными зазубринами.

Михаэль Шульц подъехал к Томасу. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. Осторожно. Михаэль скосил глаза на простреленное колено.

— Wie ich sehen kann, heilen Wunden schnell? (У вас, как я погляжу, раны заживают быстро?) — нем.

— Ich beschwere mich darüber nicht, — ответил Томас. (Не жалуюсь) — нем.

Михаэль протянул Тихоне палочку.

— Возьми. Я тебе прихватил, — сказал он по-русски почти без акцента. — Надо осторожно поднимать бирюльки. Нам объяснили. Думаю, специально для тебя повторять не будут. Там ушки, дырочки, всякие отверстия. За них надо брать. Что снял, можешь разбить о пол, но лучше делай как я.

— Почему? — спросил Томас.

— Мне нужен честный поединок, — ответил Михаэль и отъехал в сторону.

Томас, покрутив спицу в руках, проверил — не скользит ли. Обычная, легкая, вырезана — понюхал дерево — кажется из осины. Опустив глаза вниз, он только сейчас заметил, что вокруг стола была проведена белая линия, от которой расходились лучи, деля окружность на девять секторов. Тихоня про себя посмеялся, представив, как служащая во Дворце старушка-уборщица рисует мелом это «солнышко».