Томас

Подкатив к ступеням, легко, как мать детскую коляску, она подняла кресло вместе с Томасом и сошла по ступеням вниз, в тоннель. Пол, потолок и стены здесь были покрыты мхом и лишайниками. Где-то капала вода, не было света — только вдали виднелся белый прямоугольник выхода. На земле блистали лужи, а в лужах были видны пустые винные бутылки, пластиковые шприцы, пустые консервные банки, пластики от таблеток. Колеса без скрипа легко преодолели пространство до выхода. Тоннель заканчивался утрамбованной тысячами ног залитой солнцем дорожкой. Она вела к огороженному железной оградой роднику. Перед дверкой налево сворачивала еле заметная тропинка, ведущая в кусты дикого шиповника — туда Томаса и повезли. Ветки больно хлестали его по лицу, царапали кожу. Пришлось зажмуриться и прикрыть лицо руками. Когда заросли закончились, они выехали в чистое поле. В глазах зарябило. В высокой сочной траве росли колокольчики, анемоны, ирисы, фиалки, воронец, мать-и-мачеха, сон-трава. Томас увидел, куда они направлялись: вдали в травах среди пестрых зарослей возвышалась землянка с двускатной крышей без печной трубы — взрослому человеку по плечо, окошко на уровне колена.

Когда подъехали, Томас понял, что выкопанный в земле спуск слишком узкий, а дощатая дверка низкая — придется вставать с кресла и прыгать на здоровой ноге. Томас Чертыхальски наклонился вперед, с удивлением понимая, что его простреленное колено вообще не болит! Обернулся и посмотрел по сторонам. Никаких жилых районов — Городка вокруг не было, только зеленая, украшенная полевыми цветами степь, безоблачный океан синевы над головой и во всем своем летнем торжестве сияет империал.

Девушка, которую баронесса назвала Люсей, подтолкнула его в спину и сказала:

— Иди, не бойся. Тебя ждут.

Томас встал, взял корзину. Перед тем как спуститься, скосил глаза вниз и рассмотрел платок, который девушка держала в руках. На нём горели яркие точки, словно белую ткань окропили брусничным соком...

27 Суховей

...Антонина Петровна тяжелым взглядом провела удаляющуюся инвалидную коляску. Скоро Томас с Люсей скрылись в черном провале — было только слышно покашливание и хлюпанье луж под ногами. Баронесса достала початую пачку «Космоса». Вытащив сигарету и потянувшись за спичками, которые лежали в кармашке сумки, замерла. Только сейчас она заметила, как потемнело небо на северо-западе со стороны Дзержинска. Почуяв неладное, прошла до бетонного куба, который поддерживал трубы канала, взобралась по старой хлипкой лестнице вверх. Осмотрелась. Всю линию горизонта закрыла серое, клубящееся облако. Издалека оно было похоже на волну цунами или надвигающийся пепельный туман. Сухой степной ветер дул в лицо, рвал юбку так, что ткань прилипала к ляжкам и бедрам, а сзади хлопала кумачом. Пыль иголочками покалывала кожу, заставляла щуриться. Тоня шумно вдохнула горячий воздух. Он пах пересохшей мёртвой травой, горчил полынью и подорожником... Заскрипел на зубах.

Филологи и медики сраму не имут — позволяют себе использовать крепкие неприличные слова — но при всем моем желании я не могу повторить девятибалльный оборот, который завернула баронесса: слишком он был приподзаковырист и настолько не печатен, что и бумага не стерпит. Антонина Петровна, проклиная все на свете, кряхтя, хватаясь за расшатанные ржавые поручни, спустилась по лестнице на землю. «По машинам! Окна закрыть!», — приказала охране.

Не успела Тоня докурить сигарету, как улицу и канал накрыла пыльевая буря. Небо потемнело. Ветер, наполненный абразивными частицами земли, пыли, кристаллов кремня, ракушечника, выискивая открытые форточки, двери, щели чтобы нагнать в квартиры и подъезды барханы песка, обрушился на город, царапая лобовые стекла машин, окна в домах, зеркала и витрины. Казалось, природа, доведенная до крайности засухой, взбесилась. Тугие струи вихрей, словно ожившие степные духи, охотились на людей, сбивая их с ног, завывая, перехватывая у жертв дыхание и хохоча в их лица.

Горожане попрятались по норам квартир и офисов, закрылись в магазинах, заперлись в машинах. Дети, визжа от восторга, хлопали в ладоши — они никогда ещё подобного не видели, и наслаждались счастьем открытия неизведанного, а взрослые... Они смотрели в небо!