Томас

— Что вы имеете в виду?

Томас подсел ближе и, соединив кончики пальцев рук, стал говорить, при этом, в самых эмоциональных точках монолога разъединял получившийся овал и тут же возвращал назад, словно в подушечки были встроены магниты.

— Давайте обойдемся без излишних углублений в историю церкви Руси: влияние Могилянки на Москву, дружбу с католиками — там дров таких можно наломать, не разгрести всем миром.... Возьмем только то, что всем известно и не требует толкования. Первое. В каких краях селились раскольники-беспоповцы?

— На се-е-евере, — ответил Иван Степаныч протяжно. По блеску в его глазах стало понятно, что он догадывается, куда клонит собеседник.

— Именно. Урал, Поволжье, север, центр. Многие называли себя поповцами, но фактически являлись староверами. Официальным цифрам веры нет — они были серьезно занижены. С этим спорить не будем?

— Ну, думаю, тут ваша правда, — согласился он, кивая. — Подобные явления не редки. Читал, что в эпоху гонений евреям разрешается креститься или принимать ислам, если в душе они по-прежнему чтили Тору. Вступить в коммунистическую партию, при этом не отказываясь от Христа, это... нормально.

— Реформы Никона проходили в пятидесятых годах семнадцатого века, когда крепло государство Российское, — говорил Томас, смотря Ивану Степанычу в переносицу, — воевало с поляками, присоединило Украину, при этом в русской церкви начинался такой раскол, что нынешний — это просто чихнуть и растереть. Кто при власти, да с капиталом, тот за попов, а крестьяне — против. Кажется, что тут такого, тремя перстами креститься или двумя? А поди ж ты, стали друг на друга волком смотреть. Гонения на церковь после Революции — это все отзвуки того раскола! Так что не только Украине следует опасаться разрушения, но и России.

Томас ещё не закончил мысль, а Иван Степаныч уже знал, что ответить. От нетерпения он наклонился вперед и даже прикусил кончик языка.

— Постойте, разрушение уже произошло! Советы все наворотили, они же сами и разрушили свой дом. По давним счетам-грехам уплачено сполна кровушкой и муками нечеловеческими. А Русь, как та березка осенью, сбросила с себя листву, избавившись от того, что мертво и ей только мешало. Я знаю, верю — всё будет хорошо. Не сразу, придется поработать, но иногда проще начинать с чистого листа. А вот когда обновленная Русь снова станет сильной, она легко отыграет назад всё, что было утеряно. Отлив-прилив.

— Не получится, — отрезал Томас. — Украина никогда не ляжет под Россию — слишком мы разные. Русские упёртые. Зимой, как те медведи, по берлогам сидят, а летом, если зацепить, бедокурят. Природа сурова. Если строить, то крепко, а как успеешь, когда лето с пятачок? Приходится всем миром, скопом, поэтому привыкли все решать сообща. Помогают друг дружке, доверяют. Сам погибай, а товарища выручай — откуда пошло? Оттуда! По-иному не выжить. Ум у русских не короткий, а долгий, — этого не отнять. А на югах как? Пшеница выше макушки, стебель толщиной с оглоблю. Зернышко на голову упадет — скопытиться можно. Нарезал себе огородик, животину в сарай загнал и живи спокойно, детишек строгай. Зима короткая, лето ласковое. Отсюда кумовья, самогон и песни красивые. Чтобы ночи коротать, мрия должна быть гарная — без этого никак. А нахрена за весь мир стоять, когда ты сам себе хозяин? Не родова-община, а его величество единоличник, и планируешь не на годы вперед, а от урожая до урожая. Не нравится гречкосеем? — шаблю на бок, пистоль зарядил и на шлях — сам себе пан в богатом краю. И таких панов пануе тысячи по всей Украине, под себя гребут. Не, как ни прикладывай, не получится соединить два столь разных психотипа. Одни на восток смотрят, а вторые на запад, — подытожил Томас и развел руки в стороны.

Программист какое то время молчал, словно завороженный, но оцепенение спало и он ответил с такой же убежденностью, как и прежде:

— Всё равно я считаю, что на переломе тысячелетий будущее имеет только тот народ, который объединен единой церковью и повторю это в сотый раз. Все эти упыри во власти не навсегда. Россия-матушка не с такими справлялась. Поэтому нам надо ей помочь — по мере сил бороться с теми, кто обесценивает наш национальный духовный капитал, растлевает молодежь, насаждая разврат, пьянство, цинизм и безверие. Нельзя следовать вашей меркантильной логике единоличника.

— Иван Степа-а-а-аныч, — Тихоня грустно улыбнулся. — Мы с вами на разных языках говорим. Я вам про Фому, вы мне про Ярему. При чем здесь всё это? Давайте я лучше поделюсь любопытным фактом, который все стараются не замечать, а некоторые и специально замалчивают. Вот вы всё — Россия-Россия, но существует теория, что не Москве, а Киеву в будущем предстоит стать энергетическим центром нового мира.

— И на что опирается данная теория? — спросил Иван Степаныч.

— Жаль, у меня нет карты, но поверьте на слово, а когда придёте домой, можете сами посмотреть. Если от египетских пирамид по меридиану провести линию вверх, на север, то вы попадете как раз в Киев.

— Да?

— Это легко проверить.