Томас

— Не знаю. Наверное, нет. Где гарантия, что мои деньги не украдут, и они пойдут туда, куда надо?

Томаса вдруг озарило!

— Э... извините за бестактность. А как вы собираетесь отстаивать свои взгляды, как будете помогать славянским народам? И, пардон, какого размера у вас десятина?

— Ну, — Иван Степаныч замялся. — Официально я сейчас безработный, но без дела не сижу.

Томас заметил, что последний вопрос смутил программиста — за его спиной пошли желтые разводы и возле почек воздух стал куриться сиреневой дымкой. Хм, если этот цвет, обозначающий готовность лгать, сменится на фиолетовый, то наш чистюля может оказаться бессовестным вруном!

— У меня хорошая подработка, — сказал программист. — На аутсорсинге. Жить можно.

Сирень исчезла — появилась зелень. Говорит правду. Но не всю. Что-то скрывает.

Томас привстал.

— Не понял. Аутсорсинг?

— Я сотрудничаю с одной западной фирмой, — пояснил Иван Степаныч, — пишу для них программы. Платят хорошо. Достаточно при моих вполне скромных запросах.

— То есть вы живете здесь, а работаете на... тех?

— Ну, да.

— И те, — палец Тихони указал на запад, — пользуются плодами вашего труда?

— Можно и так сказать.

— А какая страна, если не секрет?

— Ну, это не такая уж и тайна, — в голосе Иван Степаныча прозвучали горделивые нотки. — Я сотрудничаю с одним немецким автоконцерном. Там работают мои бывшие коллеги, подкидывают заказы. Кстати, иммигранты, но мечтают когда-нибудь вернуться назад.

— При этом вы безработный и стоите, скорее всего, в центре занятости... — сказал Томас, потрясенный открывшейся перед ним картиной.

Чертыхальски почудилось, что он стал похож на жабу, которую начали надувать через соломинку. Его распирало-распирало и, наконец, он взорвался! Рассмеялся до ломоты в затылке, завыл так громко, что голуби и вороны по всему Городку испугались и рванули в небеса. Пытаясь успокоиться, Томас посмотрел на пса, который с удивленным видом рассматривал Тихоню. Заглянув в снисходительные, всё понимающие глаза Цезаря, Чертыхальски снова захохотал.

Выдавил из себя:

-Увольте, это выше моих сил. Простите. Простите, за мою реакцию...

Раскусив орешек, Томас теперь смотрел на программиста, словно на открытую книгу. Как бы ему не хотелось сейчас встать и уйти, он не мог себе позволить такой слабости, потому как, не за этим сюда пришел и потратил столько своего драгоценного времени. Результат должен быть иным. Сейчас ему надо включить на всю мощь обаяние, напомнить о том, что он экстрасенс, и создать такую ситуацию, чтобы Иван Степаныч Попов решил узнать его силу и способности. А что тут гадать?Отроду пятьдесят три года, дважды женат, сын от первого брака — Тимофей Иванович, девятнадцати лет, кстати, фамилию взял материнскую — Бурчаков. Первая жена — Дарья Сергеевна, естественно, Бурчакова, сорок семь лет, проживающая... Продолжать? Если щупать этого кадра по всем правилам, то в конце необходимо довести процедуру до логичного финала — забрать у И.С. Попова нечто невесомое, но очень ценное. Чертыхальски уже понял, на чем можно зацепить этого кадра — свести с теми, кто его научит взламывать самые защищенные сети, а потом, иссушив этого аспида, можно будет повесить его шкурку в воображаемом шкафу трофеев и сделать новую запись в толстой книжице одержанных побед...

Да, так и надо делать, хватать, рвать на части, давить, уничтожать этих ублюдков, не чтящих незыблемый закон — платить десятину там, где живешь! Надо... Но зачем? Плести словестные узоры, хитрить, изворачиваться, лгать, хихикать и расшибаться до соплей? Ради кого? Вернее, чего? Вот этого стерильного, не понимающего степени своей мерзости чистюли? Этого конченного ушлепка, сумевшего пробежать под дождем не намокнув, ни попав не только в отчетность Тони, но и — Тихоня был в этом уверен — и другие важные, не менее строгие скрижали. Конечно, И.С. Попов чист по духовной части, но при этом, не выплачивая десятину, он также является умелым преступником-рецидивистом, сумевшим найти лазейки в своих, человеческих государственных законах. Позволительно ли Томасу осуждать того, кто обманывает систему-системы? Скорее всего, нет. Но заставить себя марать руки о такую мерзкую амёбу-ракушку, разглагольствующую о церкви и Православии и при этом подкармливающегося деньгами пруссаков — это было выше сил Томаса Тихони Чертыхальски. Конечно, придется вытерпеть наказание, тут ничего не сделаешь — ему не простят потерю попавшей в силки добычи. Ничего, шкура у Тихони крепкая, потерпит.

О, все святые угодники, великомученики, юродивые и страстотерпцы! Куда же делись те милые интеллигентные старички-импотенты, инженеры жаждущие изобрести вечный двигатель, родственники дочерей-растратчиц? Они уже из раздела фантастики. Если бы они работали на пруссаков, то быстро загремели б как шпионы вражеской разведки — не помог бы и Томас. Даже наоборот, — сам бы их сдал в НКВД или вообще, собственноручно зеленкой лоб намазал! А тут сидит такое дерьмо, разглагольствует о скрепах, а сам с пруссаками в засос сосется, падаль...