Том II

Здесь бывают и все поэты из кафе «Ля Болэ». Иногда собрание является чем-то вроде «устного журнала» «Кочевья». Читаютсястихи, проза, рецензии, коротенькие статьи. В самое последнее время много говорят о молодом поэте Владимире Смоленском. У него действительно появляются незабываемые строки и чтение его чрезвычайно выразительно. Вот конец одного стихотворения:

Господи, ведь нам так мало надо —

Отыскать свой дом и отдохнуть.

Или другого о слепом, призывающем к помощи и на что-то еще надеющемся:

Милый, я слышу, слышу,

Милый, спасенья нет.

Обыкновенно же в «Кочевье» разбираются все выходящие русские книги, если они заслуживают малейшего к себе внимания. Сперва говорит докладчик, затем, после перерыва, ему возражают оппоненты. Посторонних, случайных оппонентов бывает немного, и, надо признаться, обычно они довольно беспомощны. По-видимому, и литературные прения требуют какого-то навыка. В большинстве случаев выступают одни и те же люди. Кроме Газданова и Слонима, – Сосинский, прозаик лирического склада, с подкупающим мягким голосом. Фохт, больше «литературный деятель», чем писатель, бывший эскадронный командир, с оглушительным «командирским» басом, и Рейзини, человек добродушный, но с юмором и большой наблюдательностью.

Рейзини, подобно Поплавскому, – один из центров русской литературной богемы на Монпарнасе. Забавно видеть, как в два часа ночи, позевывая и потягиваясь, как будто хорошо выспавшись, он появляется в кафе «Куполь». Поплавский не без меткости окрестил эти появления «утром помещика».

На некоторых собраниях «Кочевья» авторы сами читают свои произведения, которые потом при них разбираются. Нередко сами они не читают, а только присутствуют при разборке или «для информации» посылают жен и знакомых, что делали и писатели весьма знаменитые.

Очень странное чувство, когда при вас «по косточкам» обсуждают книги и деятельность человека, который должен всё это молча выслушивать. Немногим удается сохранить хладнокровие – особенную выдержку показала однажды Одоевцева. Докладчиком о ее недавнем нашумевшем романе «Изольда» выступал Варшавский, очень талантливый и своеобразный молодой беллетрист. Варшавский безоговорочно хвалил, но были со стороны оппонентов и злобные выпады. Одоевцева улыбалась всё время, как будто говорилось не о ней, и впоследствии не раз приводили в пример ее «английское воспитание».

Среди публики часто можно встретить «марксистского князя» – Святополк-Мирского. Среднего роста, несколько сутулый, с черной бородой и типично русским интеллигентным лицом, он ничем не напоминает блестящего гвардейского офицера, каким он был когда-то в молодости. Впрочем, и тогда он шел «наперекор течению», и сохранился анекдот, как на полковом празднике князь Св. – Мирский отказался присоединиться к официальному тосту за августейшего шефа полка:

– Не желаю пить за распутинских друзей!

Это неправдоподобно и вряд ли в действительности произошло, но и сейчас в беженстве князь Святополк-Мирский занимает позицию исключительную и тоже неправдоподобную. Он – левый евразиец, яростный «большевизан». Иногда кажется, что всё это несерьезно, что «марксистский князь» только дразнит, только ошарашивает собеседников и слушателей. Кн. Св. – Мирский «резвится» и в английских литературных газетах и в Британской энциклопедии и в одном из английских университетов, где по-своему освещает русскую современность и русскую культуру.

В противоположность Св. – Мирскому у иных молодых писателей из «Кочевья» происходит совсем другая эволюция. Они не забывают русских традиций и продолжают учиться тому немногому, что может им дать советская литература, и по-новому, не со стороны, воспринимают западноевропейскую жизнь и становятся в полном смысле слова – русскими европейцами.

Парижские встречи русских и французских писателей

Избранная аудитория. – Французы о русских. – Андре Мальро и Жан Максанс. – Диспуты. – Отношение к советским писателям. – Значение собраний.