Том 9

Ужин был подан на кухне, Урсула прислуживала за столом. На сковороде, аппетитно потрескивая, жарилась маленькая рыбка; для Маргет, видимо, подобная роскошь была неожиданностью. Урсула подала рыбку к столу, и Маргет, поделивши ее на две порции — одну Сатане, другую мне, — начала было объяснять, что ей сегодня не хочется рыбы, но вдруг замолкла: на сковороде лежала другая рыбка. Хоть Маргет и была удивлена, но ничего не сказала. Должно быть, она решила ни о чем не спрашивать Урсулу, пока мы не уйдем. Неожиданность следовала за неожиданностью: на столе появилось вино, потом блюдо с мясом, дичь, фрукты — угощения, каких уже давно не было в этом доме. Маргет ничего не говорила и даже перестала выражать удивление; в этом, конечно, сказывалось воздействие на нее Сатаны. Сатана не умолкая вел застольную беседу, был весел и остроумен, и время летело незаметно. Он врал не переставая, но трудно было его за это упрекать. В конце концов он был ангел, а ангелы в этих вопросах не разбираются. Они не отличают хорошего от дурного. Сатана сам мне так говорил. Он решил понравиться Урсуле и стал в разговоре с Маргет расхваливать ее — будто потихоньку, но так, чтобы Урсула слышала его слова. Он сказал, что она красивая женщина и что он хотел бы познакомить с ней своего дядю, Не прошло и пяти минут, как Урсула уже интересничала и жеманилась, изображала из себя молоденькую девушку и оглаживалась, как свихнувшаяся старая курица. Вдобавок она делала вид, будто не слышит, что говорит Сатана. Мне было стыдно за Урсулу, ее поведение подтверждало слова Сатаны, что люди глупы и пошлы. Сатана сказал, что его дядя часто устраивает большие приемы. Умная женщина, которая заняла бы место хозяйки в доме, сумела бы сделать их, без сомнения, еще более привлекательными.

— Ваш дядя, наверное, из знатного рода? — спросила Маргет.

— Да, — ответил Сатана равнодушно. — Некоторые даже, желая польстить ему, именуют его князем. Но он что называется без предрассудков и оценивает людей не по званию, а по личным качествам.

Я сидел, опустивши руку, и Агнесса, подойдя, лизнула ее своим язычком. Тайна обнаружилась. Я открыл рот, чтобы сказать: «Какие глупости! Это самая обыкновенная кошка! Сосочки у нее на языке смотрят назад, а не вперед», но слова застряли у меня в глотке. Сатана засмеялся, и я понял, что этого не следовало говорить.

Когда стемнело, Маргет уложила в корзину фрукты, много всякой еды и питья и побежала в тюрьму, а мы с Сатаной не спеша направились к моему дому. Я подумал, что было бы интересно узнать, что происходит за тюремными стенами. Сатана подслушал мою мысль, и в ту же минуту мы с ним были в тюрьме. Он сказал, что мы находимся в камере пыток. Я увидел дыбу и другие орудия пытки; дымящиеся факелы по стенам создавали зловещий полумрак. Кругом стояли палачи и еще какие-то люди, Они не обращали на нас никакого внимания, — это значило, что мы невидимы.

На полу лежал молодой человек, связанный по рукам и ногам. Сатана сказал, что его подозревают в ереси и сейчас будут допрашивать. Палачи требовали, чтобы он признался в своей вине. Он отказывался, утверждая, что не виновен. Тогда они принялись загонять ему под ногти деревянные шпильки, и он стал громко кричать от боли. Сатана остался невозмутим, но я не вынес этого зрелища, и он вытащил меня наружу почти без чувств. Свежий воздух помог мне прийти в себя, и мы направились домой. Я сказал, что это зверская жестокость.

— Нет, чисто человеческая. Ты оскорбляешь своими словами зверей. Они этого не заслужили.

Он стал развивать эту тему:

— Таковы все вы, люди. Всегда лжете, претендуете на добродетели, которых у вас нет и в помине, и не желаете признать их за высшими животными, которые действительно ими обладают. Ни один зверь никогда не совершит жестокого поступка. Это прерогатива тех, кто наделен Нравственным чувством. Когда зверь причиняет кому-либо боль, он делает это без умысла, он не творит зла, для него зла не существует. Он никогда не причинит боли, чтобы получить от этого удовольствие, так поступает только человек. Человек поступает так, вдохновленный все тем же ублюдочным Нравственным чувством. При помощи этого чувства он отличает хорошее от дурного, а затем решает, как ему поступить. Каковы же результаты выбора? В девяти случаях из десяти он предпочитает поступить дурно. На свете не должно быть зла; и его не было бы, если бы не ваше Нравственное чувство. Беда в том, что человек нелогичен, он не понимает, что Нравственное чувство позорит его и низводит до уровня самого низшего из одушевленных существ. Ну как, твоя дурнота прошла? Сейчас я тебе кое-что покажу.

Глава VI

Миг — и мы во Франции. Мы идем по огромной фабрике. Вокруг нас, в грязи и в духоте, окруженные облаком пыли, трудятся мужчины, женщины, дети. Они в лохмотьях, двигаются с трудом; они измучены и голодны; веки у них смыкаются на ходу. Сатана сказал: