Том 7. Произведения 1856-1869 гг.

Любопытна бы была книга, которая собрала бы вс доказательства[109] существованія живаго, свободнаго Бога, которыя были длаемы со времени существованія рода людскаго. Это была бы книга самая безбожная. Разнообразіе пріемовъ мысли для доказательствъ[110] существованія Бога огромно. Одинъ изъ послднихъ пріемовъ доказательствъ кажется мн самымъ сильнымъ, потому что, <они говорятъ>[111] онъ главной своей основой беретъ человческую природу; но въ чемъ состоитъ его сила, въ томъ же его и слабость.

Они говорятъ: во всхъ вкахъ и везд человчеству представлялись вопросы: что я? Зачмъ я живу? Что будетъ посл смерти? Самъ ли независимо явился я и живу, или кто меня сдлалъ и управляетъ мной?[112] Случайность ли управляетъ событіями, или есть въ нихъ мысль и власть высшая, и есть ли связь между мною и этой высшей властью и могу ли я просить ее — молиться? Еще есть такіе же вопросы, и вс эти вопросы они называютъ естественныя задачи. Человечество везд и всегда пыталось разршать эти вопросы. — Стало быть существованіе и попытки разршенія этихъ вопросовъ суть вчныя свойства человческой природы. —

Наука и вра только могутъ дать отвты. Но наука безсильна, вра — религия одна отвчаетъ на нихъ. — Разсужденіе несомненно. Но что же длать человку, который задаетъ себ вопросы: зачмъ я живу, есть ли Богъ и т. д., и не можетъ удовлетвориться отвтомъ, что есть живой Богъ, и что живетъ онъ для будущей жизни? Онъ не удовлетворяется этими отвтами не по упрямству, а по тысячамъ причинъ, доводовъ, которые, несмотря на все страстное его желаніе получить отвтъ, не позволяютъ ему допустить отвты о религіи, не позволяютъ ему, можетъ быть, по ложному, какъ они говорятъ, устройству его ума. Но что жеему длать? Что длать человку, которому приходитъ страстное желаніе молиться и который вдругъ съ горечью вспоминаетъ, что не комумолиться, что тамъ ничего нтъ. А такихъ людей весьма много, и люди эти точно такіе же люди, какъ и т, которые успокаиваются въ вр будущей жизни и въ молитв. Разсужденіе, выше приведенное, не убдитъ ихъ. Напротивъ, сознавая то, что они люди, а что свойство человческой природы, находящееся въ нихъ, не привело ихъ къ религіи, тогда какъ оно должно бы было это сдлать, они усумнятся въ самомъ разсужденіи. Мало-того что усумнятся, они прямо признаютъ его несправедливымъ, несмотря на его логичность. Какъ[113] больной человкъ признаетъ несправедливымъ разсуждение, заставляющее его сть, когда ему не хочется и онъ не можетъ принимать пищи.

Ошибка разсужденія заключается въ слдующемъ: — все человчество и всегда задаетъ себ естественныя задачи и пытается отвчать на нихъ. Это несправедливо, какъ всегда несправедливо все то, что говорится о всемъ человчеств въ пространств и времени. Человчество и его жизнь въ вкахъ не есть понятіе, а есть слово, имющее цлью намекъ на необъятное сцпленіе событій и мыслей и совершенно непостижимое. (Вслдствіи этаго вс выводы историковъ, говорящихъ о ход человчества, суть слова и туманная умственная игра, не имющая никакого значенія; но объ этомъ посл.) Человчество есть одно изъ тхъ понятій, которыя мы можемъ себ только вообразить, но владть которымъ мы не можемъ; человчество есть ничто, и потому то, какъ скоро въ нашихъ мысленныхъ формулахъ мы введемъ понятіе человчества, мы точно также, какъ въ математик, введя безконечно малое или великое, получаемъ произвольные и ложные выводы. —

Человчество не задаетъ себ и не пытается разршать никакихъ задачъ. Люди, сколько мн извстно, въ извстные періоды жизни, а не всегда задавали себ задачи и искали отвтовъ, и главное, я самъ задавалъ себ задачи и пытался на нихъ отвчать. Вотъ что должно было сказать вмсто «человчество», и вотъ причина, почему разсужденіе пришло для неврующихъ къ безвыходному положенію. Сказавъ же, что извстные мн люди и я самъ въ нкоторыя минуты жизни имли и имю[тъ] склонность ставить себ естественныя задачи и искать на нихъ отвты, сказавъ это, я выведу только то, что склонность эта свойственна людямъ, что многіе живутъ, удовлетворяясь отвтами религіи; многіе же довольствуются одними вопросами безъ отвтовъ.[114] Не довольствуясь отвтами религіи, остаются безъ отвта, что не составляетъ для нихъ несчастья, такъ какъ вопросы эти представляются имъ не постоянно, но временно, и такъ какъ вопросы эти успокаиваются страстью, увлеченіемъ, трудомъ и привычкой удалять ихъ. Есть люди и много, которые умираютъ, не думая о нихъ. Кром того я изъ наблюденія выведу то замчаніе, что участь и тхъ и другихъ равна. Для людей врующихъ въ самой вр есть тайное[115] чувство сомннія, для неврующихъ въ замнъ успокоительныхъ отвтовъ есть гордое сознаніе того, что человкъ самъ себя не обманываетъ.