Том 6. Лимонарь

Брагиня остолбенела: в ее глазах ее любимая Изотта — какая горькая расплата за любовь! Она заплакала — человек человеку слепой голодный зверь! И просит вывести ее на распутье.

— Привяжите меня к дереву — там ходят звери.

Они так и сделали: вывели ее на ростань дорог, скрутили ноги и руки крепко к дереву. Рады, не этой рукой, а лютый зверь кончит. И ушли.

Привязана, не выскочишь — так ей на роду написано! — но умирать кому хочется! — шорох, треск ветки ей жало, человек не пощадил, откуда же темному зверю?

Но это не лиса, не заяц, не волк, не медведь, а проезжал той дорогой — путь к королю Марку — рыцарь Паламед.

И видит, привязан к дереву человек, а не кричит. Подъехал ближе и узнал Брагиню. И она узнала непобедимого сарацина: черный щит, два меча.

Он освободил ее, спрашивает за что?

И она повторяет:

— Изотта, я не виновата.

— Да жив ли Тристан?

— Тристана нет, уехал по поручению короля Марка, не было кому заступиться.

Паламед продолжает путь к королю Марку и с ним Брагиня.

«С Брагиней покончено, языка больше не будет, бояться нечего» — эта гневная мысль успокоила Исольду, гнев остыл, и она одумалась: если бы Брагиня проболталась о Самайне, то как же ей утаить было о своей жертве? И разве Марк чем — нибудь намекал? И при мысли: она не так поняла сказку Марка и напрасно обвинила Брагиню, Исольта ужаснулась.

«Вернуть!» — и крик надежды: еще не поздно! — и молотом отчаяние: поздно, расправились!

«Тому, кто ей вернет Брагиню, она все отдаст!» — повторяла она.

Она нарядила погоню в лес, торопя и отчаиваясь и надеясь.

И ждет, как в лесу ждала Брагиня. Топот копыт очнул ее и вывернул: убийцы? или люди, посланные ею: поздно.

«Я все отдам, кто вернет мне!» — кричало в ней.

Но это были не убийцы и не с вестью поздно, она видит: Паламед и за ним — Брагиня.

И без света дом осветился — кто в жизни терял по своей вине невозвратно, и потерянное возвращалось, поймут о каком я говорю свете.

Паламед и мечтать не мог о приеме, как встретила его Исольда: он не Брагиню, он ее скрученную душу освободил.

Музыка. Начинаются танцы. Никогда не бывало в доме Марка такого веселия. Не узнать Исольды: далекая, недоступная, она вдруг со всеми своя — или это грех соединяет людей, или обрадованность человека, открытая дорога к человеку?

Марк и Паламед. Шахматы. Ноздревский задор. Выиграй: к чему рука коснется, твое.

Марк никогда не проигрывает.

Вокруг игры стена, любопытные. Подошла Исольда. Марк проиграл.

— Король Марк проиграл! — говорит Паламед. Поднялся и за руку Исольду: — мое!

— Король Марк проиграл Исольду.

Музыка. Танцуют. Звонче. Вскачь — из — под каблука взлет и плавь пальцев рук спружит:

«Паламед — Исольда!»

Вьется в вихрь.

Из света свечи — свечи гаснут — иссвет.

— Это я

вздох

свист

буря

резкий ветер

зимняя ночь

крик

рыдание

стон

это я, моя любовь, Тристан!

Зеленый плащ — зеленая волна — фея Син.

Исольда рыдает.

Эти слезы — пепел сожженных мыслей — безответный голос, эти слезы — сухая земля, голый камень.

Очнулась и пошла: зеленые драконы сверлят ей путь.

Это я

вздох

свист

стон

Исольда и Брагиня. Паламед прощается с Марком, Исольда прощается с Брагиней.

Карлик Мядпауп кричит вдогонку:

— Прощайте, будьте здоровы, пишите!

В свист и бурю росой проникает серебряная ветка, навевая — «как хорошо, мне ничего не надо!» И дом погружается в сон — поехали в страну блаженных.

И когда поутру в канун Белтене вернулся Тристан, его глазам предстало зрелище, подлинно Мамай ночевал. Не только подробностей, а и с чего началось, толком ни от кого, одно — слово в слово:

— Марк проиграл Паламеду Исольду и Паламед ее увез.

Марк жалко Тристану:

— Верни!

Тристан безразлично:

— Верну. — И вдруг, как в детстве, заступаясь в последний час Сидонии: «таких огнем жечь», вся печаль его вспыхнула костром: — «я верну Исольду не тебе, а для себя!»

БЕЛТЕНЕ

Всю ночь Брагиня, как и все в доме, крепко спала, а Жучок не спит: где Исольда? На каждый шорох он бросается к двери, прислушивается. Нет, не она и медленно возвращается к кровати Исольды в свой уголок. И на каждую воздушную поветь он подымал голову и вчуивал. Нет, это не Исольда. Он еще себе не говорит: потерял, но смутная мысль о потере беспокоит.

Поутру Жучок через все комнаты выбежал из дому, обошел двор. И за ворота по следу на дорогу. И побежал. Бежит дольше чем мог — звери знают свою крайнюю меру — а куда там догнать! И назад шел, дыша. И виновато вернулся в комнату.

Брагиня плачет. И он понял, оттого она плачет: Исольды нет и не вернется. И комком подступало к горлу: не вернется.

Вчера, как ехать с Паламедом, Исольда переоделась, на полу около кровати ее скомкнутое белье. Жучок забился в самую середку. И не может передохнуть — так колотится сердце.

«Исольда, освободи меня, спаси — в чем виноват я, прости меня, Исольда!»

Завтра Белтене — праздник 1-е мая. Брагиня собралась пойти посмотреть на костры, как через огонь прогонят скот и будут по искрам и пеплу гадать. Покликала Жучка. Не слышит. Куда запропастился? Еще раз: Жучок! — не откликнулся. «Пойду одна».