Том 6. Лимонарь

Тристан в тени. Всюду и все Андрет, имя с вылетом — дрет. И наперекор выкрикивается любимое «Тристан».

За свадебным столом Марк поневоле много пьет и киселеет. Размазывая слова, бахвалился — да и есть чем, такой королевы ни у одного короля и равной не будет, Исольда! И кого-то благодарил, отводя глаза от Тристана. И по-пьяному прорвало:

— Чего ты так смотришь, чай не в гроб кладут!

Тристан опустил глаза погасить печаль, а на сердце ныло.

Пир окончился без задних ног: гости расходились, держась передними за стенку, а кто ползком.

С пожеланием — песнями проводили молодых: карлик Мядпауп красным саксаганом сороча передом вычмокивал воздух.

Марк, не дожидаясь церемоний, улегся на вспышенную кровать лицом к ковровой стене, и притворился, спит: чувствовал он себя неважно: под сомкнутыми веками плыло.

А еще долго величали новобрачных, дрязня быка и ободряя телку. Исольда и ее свита стояли у постели короля налегке — в длинных сорочках.

В комнате было жарко натоплено и по- церковному, дымясь, горели свечи.

И когда, наконец, после воя и прибауток наступило время оставить новобрачных и все свечи были погашены, Исольда вышла с Тристаном. А Говерналь, стоя за Брагиней, стал подпихивать ее руками под теплое место и выпихнул к краю кровати. А сам вышел.

Брагиня робко подложилась под одеяло, подогнула ноги, упираясь теплым местом в каменную стену, как ей кажется спина Марка. Если бы она легла навзничь, ночь прошла бы спокойно. Марк и на самом деле заснул, но пригретый Брагиней, повернулся на другой бок носом в спину Брагине.

В коридоре, у дверей спальни, примостился перед микро Говерналь.

Как всегда после взбудорада долго откашливался дом и когда успокоился, еще долго Мядпауп хихикал, потом принялся сурьезно икать. Говерналь прислушивался, но зачем-то стал вглядываться и заметил карлик таращится, а на локоть от карлика по одной линии Мядпауп, как если бы он был не карлик. Тут Говерналь сказал себе: «это предсонье» и незаметно заснул. И вдруг слышит: с эротическим вздохом «Изотта!». Говерналь очнулся, а ему взагривок и резче «Изотта!».

«Дура». Говерналь понял, встряхнувшись залихватски, как какой — нибудь «Paris vous parle» «звучно постелил в трубку: «Марк, король Корнуаля, на ирландской королеве Исольде «аженился!».

Завернутую в багряную парчу пронесли Брагиню в комнату Исольды.

И за окном поднялась неистовая воздушная мракобесь: свист в два пальца, урчанье грудо — брюшное, саксофон. Кудa спать и даже натюкавшийся до поплавка, вскоча, вытаращил глаза, не знай бежать, или забиться в щелку.

Андрет, накинув на себя что-то неподходящее, высунулся по пояс из окна и крикнул прекратить безобразие и дать покой новобрачным:

«Завтрашний день всякому в глаза показана будет ирландская кровь непорочной молодой королевы Исольды».

И вправду, с утра началась демонстрация. Народу набралось, как на проводы осужденного на смертную казнь. Наряженные чучелами носили по улицам всем напоказ окровавленную сорочку Брагини, выплясывая под скрипку мелкой семенью, и совсем ни к чему тут и там выжигивалось из горлодёра в честь Исольды «да здравствует Тристан!».

С утра поздравители.

Марк был очень доволен и хвастал перед гостями, выхваляя достоинства жены: он поминал тесные Иверские ворота, достопримечательность Москвы, снесены в Революцию, а ноги Брагини сравнивал с копченым угрем. Быка подзадаривали.

Исольда слушала окаменев.

Весь день Брагиня не показывалась, она оставалась в комнате Исольды, она была особенно хозяйственна — разбирала белье, вздыхая. А вечером, и это заметила Исольда — тихонько пела.

«Изотта, — сказал Брагиня, — может быть мне опять за вас пойти?»

Исольда ничего не ответила: наступил час — неизбежно. И это не по долгу клятвы — зарегистрировалась в мэрии, а по долгу любви — разлученная судьбой она своей жертвой будет неразлучна с Тристаном.

Долговая связь жертва — проклятие человеческой судьбы! Жертва Исольды по долгу любви к Тристану; Тристан исполнил свой долг: привез невесту Марку, — жертва не расставаться с Исольдой. Брагиня исполнила свой долг — ее жертва долг верности Исольде.

Редкий случай: жертва обернулась в удовольствие: в первый раз с недобрым чувством к своей Изотте — с затаенной обидой, с потайной жалобой судьбе, проводила Брагиня Исольду к Mapку на свое завидное место.

Вся в себя, Исольда на нее не посмотрела. Она взглянула на Тристана — вся и какой поток печали ей ответил и проводил ее до двери спальни.

Была тихая ночь. На другой день неинтересно, весь дом непробудно спал, заснула и Брагиня. А Тристан все спрашивал: почему все так, а разве не могло быть иначе? И на почему не было потому что, а не иначе — только так.

ИЗМЕНА

«И с того часа их любовь не иссякла и от этой любви им было большое горе и нет человека, который бы поднял столько муки из-за любви, как Тристан и Исольда».

Эти слова я читаю на красном тисе, вырезаны «огамом» столбиком в виде бровок и ресничек, косых и поперечных. И во всех хрониках, писанных нашими буквами на бумаге и телятине (пергаменте) повторяется единодушно о перевернутой любви — о Тристане и Исольде.