Том 6

— Искусство но может существовать без различных стилей, тенденций и жанров. Писатель живет с чувством меняющегося самосознания, с чувством меняющихся оценок. Литература — сложнейшая идеологическая сфера, в ней не должно быть ничего окостенелого, застывшего на века… Жизнь в постоянном движении, и нужно самому быть в непрерывном поиске, находясь в согласии со своей совестью.

— Юрий Васильевич, наши читатели с большим интересом относятся к художественно-документальной литературе, и, пожалуй, можно смело утверждать, что сегодня это боевое и популярное направление в советской литературе. Воспоминания «бывалых» людей расходятся большими тиражами…

— Это вполне естественно. Документальная литература заключает в себе опыт жизни замечательнейших людей нашего времени. В этом, я думаю, главное достоинство и популярность этих книг. Что же касается, в частности, военной мемуаристики, то, к сожалению, не все воспоминания отличаются исторической точностью. Я говорю здесь даже не столько о конкретных эпизодах и фактах, которые можно забыть в деталях, изложить неточно, а о психологическо-историческом состоянии человека в тот или иной период войны. Совершенно очевидно, что настроение солдата 16 октября 1941 года под Москвой в корне отличалось от настроения того же солдата в сорок третьем году в дни Курской битвы. Между тем мне встречались книги, в которых психологическое состояние людей в последний год войны вдруг бодро переносилось на июнь сорок первого года…

Но есть действительно интереснейшие книги. Это прежде всего воспоминания-размышления Г. К. Жукова, которые мне посчастливилось прочитать еще в рукописи, воспоминания маршала И. X. Баграмяна, генералов А. В. Горбатова, С. М. Штеменко…

Чрезвычайно обидно, что нет в нашей военной литературе солдатских и сержантских мемуаров, в то время как солдаты и сержанты познали и вынесли на войне все, что, казалось бы, немыслимо познать и вынести смертному человеку.

— Наверное, записью этих воспоминаний могли бы заняться молодые литераторы, публицисты, журналисты.

— Кто знает, может быть, на основе собранных таким образом материалов будущий писатель-историк и напишет великую книгу…

— Что вы делаете для молодых авторов как один из руководителей Союза писателей РСФСР?

— Что касается деятельности Союза писателей в связи с открытием молодых дарований, то она каждодневна. Что же касается становления писателя как творческой личности, то это процесс индивидуальный, и протекает он вне нашего поля зрения, в работе за письменным столом. Так оно и должно быть, потому что наступает пора, когда молодой человек, сделав первые шаги с помощью старших литературных наставников, должен научиться ходить самостоятельно, если не хочет остаться автором одного рассказа или одной книги. Кому нужны такие писатели, которых надо всю жизнь вести за руку? Это ли не разврат души?!

Уж если ты выбрал путь этой добровольной «сладкой каторги», то отныне жизнь твоя лишена многих радостей, ибо на них не будет хватать времени, отданного всецело одной любви и одной бесконечной муке — поиску глагола и эпитета. Кроме того, писание — это утверждение самого себя, стало быть, вечное сомнение и недовольство собой, вечное стремление к совершенству и невозможность постичь его.

Особенно поэтому работа после первой книги должна быть осознанно самостоятельной.

И все же надо быть более внимательным к тем, кто живет на периферии, — у них меньше возможностей утвердиться в литературе.

— Как вы относитесь к тому, что некоторые писатели вводят в язык своих произведений орнаментацию и другие формальные приемы?

— Я люблю сказ, когда он сообразен идее писателя, скажем, в стиле Н. С. Лескова или П. П. Бажова, но с сомнением отношусь к так называемой разговорной фразе «под народ» в авторских описаниях, где только по имитационному произволу глагол всегда оказывается на последнем месте в структуре фразы. Не в традициях богатейшего русского литературного языка без всякой надобности вводить в авторский текст манеру игривой разговорности и завитушки словесного орнамента, пестрый мусор жаргона.

Я поборник строгой, насыщенной мыслью и в то же время чувственной фразы. Это, разумеется, идеал, достичь который — предел изнурительного труда. Писать же «под кого-то» — бесславный путь в литературе. Серьезный писатель должен чувствовать себя наследником своего языка и быть сыном своей культуры, даже если он самый дерзкий новатор. Что до моего личного восприятия чужого текста, то и у меня есть особенности читателя, Я уже не в том возрасте, когда при чтении содержание отделяется от формы. Талантливая вещь воспринимается в единстве.

— Юрий Васильевич, в нашем разговоре вы упомянули о новом дуновении в нашей литературе. С творчеством каких писателей можно связать это ваше выражение?