Том 5

И он прошел мимо нее, что-то стал делать в темноте, загремело весло, звякнула уключина, и она еще ощущала его холодные пальцы и не могла выговорить ни слова, боясь, что может заплакать от бессилия, от какой-то ядовитой бессмысленности случившегося.

— А ну! Толкайте плот! Толкайте сильней! — хрипло скомандовал Кедрин. — Я на весле! Ну, сильней!

— Ну, раз, два, еще! — дыша Ане в щеку, суетливо завозился сбоку Свиридов, — Раз, два, еще! Ну, р-раз!..

Ее руки, упираясь, соскальзывали с бревен, но тут стало немного легче — плот заскрипел, тронулся, и заработала уключина, забило весло по воде. Бешеное крутое течение помогало им и валило с ног.

Когда они подтащили плот к берегу, здесь, в тиховодье, одурманивающе пахло тиной, и как только Аня обессиленно вскарабкалась по размытому берегу вверх, впереди слитно зашумело, будто невидимый водопад низвергался с высоты, обрушивался на вершины деревьев, рокотавших под его напором.

— Костер! Сушняк тащите! — донесся крик Кедрина.

Издали, где гудела, плескалась тайга, что-то кричал Свиридов, голос его затихал, удалялся, и Аня с трудом, спотыкаясь, шла наугад, на звук трещавших в потемках ветвей.

— Аня! Где вы? Аня!..

Она не ответила. И, только услышав близкий треск сучьев, сказала жалко, сдерживая слезы:

— Здесь я…

— Фу, черт! Думал, отстали! — проговорил, в изнеможении отдуваясь, Свиридов, — Хоть глаз выколи… — Он позвал снова: — Аня! — и, не выпуская из рук наломанные ветви, едва отдышавшись, сказал наигранно бодро: — Как же это, а? Как же это вы?

Аня спросила шепотом:

— Где Кедрин?

— Пошел, — возбужденно ответил Свиридов. — Пошел искать сушняк. Да только найдешь сейчас мешок дождя да вагон ветра. Вот вам и романтическое приключение в тайге. Просто кино, а? Ладно, попробуем костер, авось обогреемся, если не закоченеем.

Однако костер не разгорался, едко дымили сырые ветви, и, мотая головой, надсадно перхая, он ползал возле гаснущего под дождем огонька, ругался с остервенением:

— Чтоб тебя волки съели со всеми твоими родственниками! Вот мокрядь проклятая!

— Где Кедрин? — опять спросила Аня.

— Волки его не сожрут, Анечка. Они в берлогах в такую погоду сидят. Палкой не выгонишь.

Кедрин пришел минут через десять, кинул к костру большой ворох моха, охапку сушняка, посмотрел на мучения Свиридова, глухо проговорил:

— Не горит? — помолчал и добавил: — Ночуем здесь. А ну-ка, Свиридов, отойди, без толку страдаешь.

Он наломал веток, соорудил из них шалашик, положил в него мох, зажег сразу несколько спичек; костер слабо пыхнул, расширилось пламя, поднялось, теперь стало видно, как сыпалась на огонь дождевая пыль и, подступив вплотную, заблестели вокруг мокрые стволы лиственниц.

— Слава тебе, Коля! Слава! — воскликнул Свиридов

и лихорадочно засуетился возле костра, подбрасывая ветви. — Золотой ты человек, Колечка!

А Кедрин, весь промокший, сидел молча, стиснув коленями руки, по его скулам прыгали красные отсветы, и от Этого лицо казалось болезненно осунувшимся, худым; с висков скатывались капли. Потом так же молча он вынул кисет, высыпал табак на ладонь, досадливо шевельнул бровью, медленно ссыпал его обратно, и Аня увидела, как мелко дрожали у него пальцы и стучали зубы, выбивая несдерживаемую дробь.

— Послушайте, — проговорила Аня растерянно. — Конечно, я виновата! Но нам нужно что-то делать сейчас… нельзя же так…

Он странно взглянул на нее блестевшими глазами, сказал:

— Эх, доктор, доктор, хуже бывает. Обождем до утра. Обсушимся, поставим палатку. Не умрем, доктор. Как-нибудь. — Он замолчал и, сморщив лоб, внезапно отрывисто закашлял, потер рукой грудь, пытаясь усмехнуться, сказал: — Я ведь вчера просил у вас спирт… Лучшего лекарства в тайге нет.

Глядя на него, Аня встала, зазвеневшим голосом спросила:

— У вас фонарик? Дайте, пожалуйста.

— Куда вы? — вскинулся от костра Свиридов. — Что вы такое выдумали?

— Я схожу к плоту. Я сейчас.

Включив фонарик, она пошла в темноту, не видя впереди ничего, кроме ртутного блеска травы в коротком лучике света; потом трава влажно зашелестела под ногами, захлестала ее по коленям, и она остановилась: откуда-то снизу донесся рокот воды,

«Река рядом! Надо спуститься! — переводя дыхание, подумала она. — Слава богу, что это недалеко!»

Когда же она вернулась, Свиридов, сутулясь, в угрюмой задумчивости глядел на огонь из-под надвинутого на лоб капюшона. Кедрин лежал у костра, укрывшись с головой тулупом, вздрагивая под ним в ознобе.

Доставая из медицинской сумки склянку со спиртом, Аня спросила осекшимся голосом;

— Что он?..

— Разве не видно, а? Пустыня, дикая глушь! — с сердцем выговорил Свиридов, оборачиваясь, и скривил Губы. — Медведи одни живут, и те подыхают!

— Послушайте, Свиридов, зачем вы это говорите? Вы же лучше меня знаете, что надо делать… Надо ведь палатку!..

4