Том 2

площадку, и храбрые воины принялись излагать друг дру¬ гу свои предположения относительно исхода дела и хва¬ статься боевой доблестью, проявленной ими в недавнем столкновении. Но вдруг все умолкли: от пещеры шли Оли¬ вер и мистер Гартман. Они несли человека, сидевшего в грубом кресле, застеленном неотделанными оленьими шкурами, которое тут же почтительно опустили среди собравшихся. Длинные волосы сидевшего в кресле спадали на плечи гладкими белоснежными прядями; одежда, без¬ укоризненно чистая и опрятная, сшитая из материи, доступ¬ ной лишь людям наиболее зажиточных классов, сильно обветшала и была залатана; обувью старику служили мо¬ касины, украшенные самой нарядной отделкой, какую только способны изобрести индейцы. Черты его лица были строги и полны достоинства, однако блуждающий взгляд, которым он медленно обвел стоящих вокруг, ничего не вы¬ ражал: не оставалось сомнения в том, что старец уже до¬ стиг тех лет, когда человек вновь возвращается к бездум¬ ному состоянию дитяти. Натти, пришедший следом за теми, кто нес кресло — этот столь неожиданный здесь предмет, — остановился не¬ подалеку, позади него. Опершись о ружье, охотник стоял среди своих преследователей, и бесстрашие его показыва¬ ло, что Кожаного Чулка волнует дело гораздо более важ¬ ное, чем личная безопасность. Майор Гартман встал с не¬ покрытой головой подле старца, и, казалось, в его глазах, обычно выражавших веселость и юмор, сияет сама душа. Эдвардс непринужденным, любовным жестом положил руку на поручень кресла, хотя от волнения сердце у юно¬ ши готово было разорваться и он ие мог произнести ни слова. Все смотрели на эту картину не отрывая глаз, но ни¬ кто- не проронил ни звука. Но тут старец, вновь обведя всех своим бездумным взглядом, сделал попытку припод¬ няться, на его увядшем лице мелькнула улыбка, выражав¬ шая привычную любезность, и он произнес глухим, дрожа¬ щим голосом: — Не угодно ли присесть, джентльмены? Прошу вас. Совет начнется незамедлительно. Все, кто предан нашему всемилостивейшему королю, будут рады слышать, что ко¬ лонии по-прежнему остаются ему верны. Присядьте, про¬ шу вас, присядьте, господа. Войска на ночь отправятся на отдых.

Но вдруг все умолкли: от пещеры шли Оливер и мистер Гартман. Они несли человека в кресле, застеленном оленьими шкурами. 56

Это бред безумного, — сказал Мармадьюк. — Кто потрудится мне объяснить, что все это значит? — Нет, сэр, это не безумие, — твердо произнес Эд¬ вардс, — это лишь дряхлая, беспомощная старость, и нам предстоит выяснить, кто тут несет ответственность. — Скажи, сын мой, джентльмены останутся к обе¬ ду? — спросил старец, обернувшись на голос, который он так хорошо знал и любил. — Распорядись, чтобы пригото¬ вили обед, достойный офицеров его величества. Ты зна¬ ешь, у нас всегда к услугам превосходнейшая дичь. — Кто этот человек? — быстро спросил Мармадьюк: голос старца пробудил в нем живейший интерес и какие-то догадки. — Этот человек, сэр, который, как вы видели, прятал¬ ся в пещере, мшенный всего, что составляет радость на¬ шей жизни, был когда-то другом и советчиком тех, кто правил нашей страной, — спокойно ответил Эдвардс; голос его, по мере того как он говорил, звучал все громче. — Этот человек, которого вы видите теперь слабым и бес¬ помощным, был когда-то воином столь храбрым и не¬ устрашимым, что отважные туземцы дали ему прозвище «Пожиратель Огня». Этот человек, который не имеет сей¬ час даже крова над головой, когда-то обладал огромным состоянием; он был законным владельцем этой самой зем¬ ли, которая у нас под ногами, судья Темпл. Этот человек был отцом... — Так, значит, это... так, значит, это пропавший без вести майор Эффингем? — вскричал Мармадьюк в глубо¬ чайшем волнении. — Да, именно пропавший, — ответил юноша, устрем¬ ляя на судью пронзительный взгляд. — А вы? А вы?.. — продолжал судья, с трудом выго¬ варивая слова. — Я его внук. Целую минуту длилось глубокое молчание. Глаза всех были прикованы к говорившим, и даже старый немец с большой тревогой ждал, чем все это кончится. Но вот Мар¬ мадьюк, опустивший голову на грудь — не от стыда, а по¬ тому, что мысленно возносил благодарность богу, — вновь поднял глаза; крупные слезы катились по его красивому мужественному лицу. Он горячо сжал руку юноше и про¬ говорил: — Оливер, прощаю тебе твою резкость, твои подозре¬ 870