Том 2

глаза его смотрели прямо, но безучастно: старик, по-види¬ мому, никого не узнавал. Затем, снова обернувшись к доли¬ не, он запел по-делаварски. Низкие, гортанные звуки песни становились все громче, и вот уже можно было различить слова: — Я иду, я иду в Страну Справедливых, я иду! Я убивал врагов, я врагов убивал! Великий Дух зовет сво¬ его сына. Я иду, я иду! В Страну Справедливых я иду! — О чем он поет? — с искренним участием спросил Кожаного Чулка добрый пастор. — Он воздает хвалу спа¬ сителю нашему? — Нет, это он себя похваливает, — ответил Натти, с грустью отводя взгляд от умирающего друга. — И все вер¬ но, я-то знаю, что каждое его слово правда. г— Да изгонит господь из его сердца такое самодоволь¬ ство! Смирение и покаяние — вот заветы христианства, и, если не царят они в душе человека, тщетны его чаяния на спасение. Хвалить себя! И это в такую минуту, когда дух и тело должны слиться воедино, вознося хвалу создателю! Джон, ведь ты принял христианское вероучение, ты был избран среди множества грешников и язычников, и я ве¬ рю — все это для разумной д благой цели. Отвергаешь ли ты суетнре довольство своими добрыми делами, происте¬ кающее от гордыни и тщеславия? Индеец даже не взглянул на того, кто задал ему эти во¬ просы, и, снова подняв голову, заговорил тихо, но внятно: — Кто посмеет сказать, что враги -видели спину моги¬ канина? Разве хоть один враг, сдавшийся ему на милость, не был пощажен? Разве хоть один минг, за которым гнался могиканин, спел победную песню? Разве сказал когда-либо могиканин хоть одно слово лжи? Нет! Правда жила в нем, и ничего, кроме правды, не исходило от него. В юности сво¬ ей он был воином, и мокасины его оставляли кровавый след. В зрелые годы он был мудр, и слова его у Костра Со¬ вета не разлетались по ветру. — А, он оставил свои языческие заблуждения, он пе¬ рестал петь! — воскликнул священник. — Что же говорит он теперь? Сознает ли, что для него в жизни уже все поте¬ ряно? — Ах ты, боже мой! Да он не хуже нас с вами знает, что конец его близок, — сказал Натти, — только он считает это не потерей, а, наоборот, большим выигрышем. Джон стал стар и неловок, дичи же по вашей вине нынче не 852

очень-то много, да и пугливая она стала. Охотники помо¬ ложе его с трудом добывают себе на жизнь. Он верит, что отправится после смерти туда, где всегда хорошая охо¬ та, куда не смогут попасть злые и несправедливые и где он снова встретит свое племя. Это совсем не кажется потерей человеку, у которого руки даже и корзины плести уже не могут. Если есть тут потеря, так это для меня. Когда Джон уйдет, мне оотанется разве что последовать за ним. — Его пример и кончина, которая, как я еще смиренно надеюсь, может стать славной, должна направить и тебя, Натти, на размышления о лучшем мире, — заговорил ми¬ стер Грант. — Но мой долг — облегчить путь для покидаю¬ щей сей мир души. Настала минута, Джон, когда сознание того, что ты не отверг помощи спасителя нашею, прольет бальзам на твою душу. Не возвращайся к заблуждениям прежних дней, принеси грехи свои к стопам божьим, и бог тебя не оставит. — Хоть слова ваши — сущая правда, да и в священном писании то же сказано, но с Джоном теперь ничего не поде¬ лать, — проговорил Натти. — С самой войны ему не дово¬ дилось видеть священника, а индейцы часто возвращаются к старым верованиям. Я так полагаю, что старику надо дать умереть спокойно. Сейчас он счастлив, я этр по гла¬ зам его вижу, а такого нельзя было про него сказать с того самого времени, когда делавары покинули земли у истоков реки и двинулись к западу. Да, давненько это было, и не¬ мало повидали мы с ним черных дней с тех пор. — Соколиный Глаз! — позвал могиканин. Казалось, и нем вспыхнула последняя искра жизни. — Соколиный Глаз, слушай слова своего брата. — -Слушаю, Джон, — по-английски ответил ему охот- пик, взволнованный таким обращением, и подошел побли¬ же к индейцу. — Да, мы были братьями, и этого даже не выразить на твоем языке. Что ты хочешь сказать мне, Чин¬ гачгук? — Соколиный Глаз! Праотцы зовут меня в страну сча¬ стливой охоты. Тропа туда свободна, и глаза могиканина снова становятся молодыми. Я смотрю и не вижу людей с белой кожей. Никого не вижу, кроме справедливых и храбрых индейцев. Прощай, Соколиный Глаз, ты отпра¬ вишься в рай для белых вместе с Пожирателем Огня и Молодым Орлом, а я пойду вслед за своими праотцами. Пусть лук», томагавк, трубку и вампум могиканина поло¬ 55 Фенимор Купер. Том II 853