Том 11. Зга

Вот, говорят, один народ хороший, другой мошенник, третий нет, я сколько раз это вижу, дело не в народе, а всякие бывают люди, а «народы» одинаковы.

– 215! спасибо, пойду яйца красить!

Посылка

Сколько было всяких тревог и треволнений с посылкой: посылка собиралась в Россию. Конечно, все поношенное, но не рвань, носить можно. Да так и надо, так и просили: за поношенное не берут пошлины или очень мало. Я сделал надпись и так вывел буквы, слепой разберет. И послали. И ждем письма: как-то пришлось, в пору ли, и все ли дошло благополучно, и кто чего себе выбрал. И получилось письмо: «посылка пришла, хлопочем о снятии пошлины». Ну, еще бы, какая же пошлина, это не парфюмерия и не модные кофточки, не зеленое платье с зеленым камнем «царевны-лягушки» от Мадам Ксаны, это совсем незаметно, но все теплое, к зиме самый раз.

И опять ждем. И уж стало забываться. Сколько недель: конечно, получили! А о получении известить успеется. И я совсем забыл о посылке. И если бы не росписка – «13 марта – 12 франков – URSS» – и следа никакого не осталось бы. А сегодня возвращаюсь я домой, ловит меня консьержка.

– Посылка, – говорит, – был почтальон, я платила.

– Какая посылка?

И вспомнил, и хочется, чтобы это была какая-другая посылка, гоню мысль об «обратно»: «не приняли, и вот вернулась!»

– Обратно принесли! – и она сказала, сколько платила, мне показалось: 52 сантима.

– Так я вам сейчас заплачу! – и я повторил, 52 сантима.

– Франка! – поправила консьержка, – 52 франка.

Я уж вынул из кармана мелочь, держу в горсти.

– Я сейчас – я вам там заплачу. (Очень меня это ошарашило!).

Она подала посылку – (грязнущая – сколько таможен прошла! и знакомый запах почтово-телеграфных отделений – Россия!) – и вот накладная, в ней все расписано, а в итоге: 52 франка!

– А завтра если, почтальон говорит, еще дороже будет.

Клад

Когда нет денег и достать негде, а непременно надо достать, чтобы расплатиться – консьержке наприм., кому хочешь, а консьержке нельзя не заплатить! – повторяется старая история: ищешь денег вокруг себя, не завалилось ли?

Ищу, а не знаю, где еще может быть, кажется, все уголки и в столе и по карманам, и в коробках шарю и выворачиваю, – а ничего. И там, где и не нужно, где ждать нечего, и туда заглянешь. Да попусту. Ведь сколько раз заваленное искал!

Квартира у нас меблированная. И есть «меблированная» подушка. Стал я постель оправлять, взялся за эту подушку взбить и чувствую, ухватил чего-то твердое, пощупал – что б это могло быть? —— футляр?

– Футляр, – говорю, – в меблированной подушке: драгоценные камни или бриллианты!!!

Да с подушкой в кухню. Взял ножницы, подпарываю осторожно, кабы перья не выпустить, а разлетятся, не соберешь. Нелегко это: на машине строчено. Футляр придерживаю, боюсь упустить: юркнет в перья, лови потом.

«—— и какие это могут быть драгоценности? Бриллианты, конечно. А сколько денег! На все хватит: и консьержке надо и долг Кирееву и… Должно быть, кто до нас жил в этой квартире, запрятал в подушку. Это японцы. И забыли. А может, до японцев еще кто. Чудаки! Впрочем, это бывает: сунешь и забудешь».

И распорол я пальца на два ухватить. Загребаю палцем, а футляр-то, как я и думал, в перья и юркнул. Ловлю, не могу подцепить. Упустил! И пришлось еще подпороть – полезли перья. Досада! Ну, да вычищусь. Запустил всю пятерню – готово, вот он!

———

– Футляр, – говорю – никакой не футляр, а во ——! – и показываю чурку.

И досада: только подушку разворотил.

Пока что заколол английской булавкой. Пособрал с полу перья. Почистился.

«—— и кому пришла в голову такая дикая мысль: чурку! самую обыкновенную чурку в подушку прятать?

– Для весу? – Ну, а соблазн-то какой: футляр! Может, не я первый нажегся. И японцы ковыряли. Да назад сунули».

Чурка! – чуть выдолбленная сбоку, вроде лица что-то – да, плоское лицо, такое бывает – и перышко прилипло.

Стал я надпись на чурке надписывать: «такого-то числа, когда не было денег, а надо было, нашел в меблированной подушке, приняв за футляр с бриллиантами».

———

– Да это чур! ——— чур и есть! Никто его и не прятал. И ни для какого весу. Это он в перьях дом себе сделал, чтобы потеплее и помягче.

Я очень обрадовался.

Ведь, понимаете, «чура» найти – это всем кладам клад, это «оберег» дому, это к счастью – и денег достанем и с долгами расплатимся! – «чур» караульщик межей, земли («черезчур», т. е. слишком, вот откуда это русское слово! а «зачураться» значит оградиться, по-современному, застраховаться от беды и несчастья!) – вот счастье найти «чура»!

Взял я его за «лапки» и бережно на стену к «эспри»: перо на нем, ну вылитая бородка, и кудластится.

Финотдел

Почтальон принес необычное заказное письмо – в красной обложке! – он при мне ее и сорвал, была приклеена к конверту. Я думал, денежное – откуда-нибудь из Бельгии или из Голландии. Дал почтальону 50 сантимов, не 25, как всегда. И когда он ушел, я стал разбирать: на конверте написано – Ремизону (Remison), но адрес правильный. Осторожно подрезал – а денег что-то не видно, и не из Бельгии и не из Голландии –