Только ты и я

Но он по-прежнему не опознает цитату. Несмотря на наркотик, несмотря на скотч, которым он привязан к креслу, Стивен по-прежнему спокоен. Он уверен, что хорошо меня знает, что я не представляю для него опасности. Для него я просто Элли, его робкая, стеснительная подружка, которая с готовностью краснеет каждый раз, когда он говорит ей комплименты, любовница, которая позволяет ему обращаться с собой так, как ему хочется, девчонка, для которой он царь и бог. Простая, предсказуемая, надежная Элли… Ни одно мое действие, ни один поступок не заслуживают того, чтобы его обдумать, объяснить, угадать мотив. Ослепленный гордыней и самоуверенностью, он не замечает ничего, что не имеет к нему прямого отношения. Например, Стивен даже не спросил себя, откуда взялось кресло на колесах, к которому он привязан.

Я слегка облизываю губы.

– Так уж и быть, даю еще одну подсказку… «Спасибо за прошлую ночь, профессор Х. Тысяча поцелуев. Вечно твоя Д.»

Последние слова заставляют его вздрогнуть. Его мышцы напрягаются, на высоком лбу появляются морщины. Наконец-то он понял, кто автор этих строк. Я вижу, как его правая рука с силой натягивает липкую ленту. Пожалуй, впервые за время нашего знакомства Стивену не удается найти быстрый остроумный ответ. Он вообще не произносит ни слова. Я украла у него все слова. Всегдашняя уверенность исчезает с его лица, и я чувствую, как кончики моих пальцев начинает слегка покалывать от восторга. Впервые за те полгода, что мы вместе, власть оказывается у меня в руках, ему это совсем не нравится. Я чувствую это по тому, как разом сгустился воздух в комнате, как заметался его взгляд… Бедняга! Он не знает, что это еще не конец. Мне нужно еще многое ему сказать.

Да, Стивен явно обеспокоен. Встревожен. В один миг я перестала быть покорной и предсказуемой Элли.

Даже хуже: я знаю про эсэмэски.

И знаю про нее.

22

12 февраля

Ты заметил меня, когда я неудачно спряталась за кипарисом на противоположной стороне улицы, словно какая-нибудь гребаная Нэнси Дрю [16] из телика.

Ты спросил:

– Что ты здесь делаешь?

Потом ты грубо схватил меня за локоть, потащил через улицу и втолкнул в дверь.

Твой дом был мне хорошо знаком, но сейчас он показался мне чужим – настолько чужим, что я съежилась в кресле как мышка, не зная, есть ли для меня здесь место теперь. Даже воздух казался мне другим – в нем витал резкий цитрусовый запах. И вдруг меня словно ударило: воздух пах ею – той, другой…

Ты сел рядом со мной. Твой одеколон почти не скрывал того, другого, аромата, который я так хорошо знала и который привыкла ощущать на своей коже.

– Я тебя люблю! – выпалила я. Я еще никогда не произносила этих слов – до сегодняшнего дня. И не потому, что не хотела, а потому, что боялась твоей возможной реакции.

Ты вздохнул, и этот вздох ранил меня сильнее, чем любые слова, которые, как я думала, ты мог бы сказать. Я не смела поднять глаза, не смела взглянуть на тебя. Вместо этого я стала смотреть на стену за твоей спиной, но мысленно видела только твою неубранную постель и подушку с отпечатком ее головы. Этого было достаточно, чтобы к глазам подступили слезы, но я очень старалась не моргать, чтобы не позволить им пролиться.

Ты сжал мой кулак своими теплыми ладонями.

– Ну, что там у тебя?..

Один за другим ты разгибал мои пальцы, пока не увидел на ладони смятый клочок бумаги. Это была фотография. Та самая. Ты осторожно развернул ее и побледнел.

– Ты хоть понимаешь, что могла погубить меня этой фотографией?! – Теперь твой голос гремел, а твое недовольство и раздражение били меня прямо в сердце словно копер, так что в конце концов мне стало казаться – еще немного, и оно разлетится на кусочки. – Что, если бы она попала в чужие руки?

С этими словами ты выхватил у меня снимок и не глядя разорвал наши бумажные тела и наши бумажные улыбки на мелкие клочки.

Ты превратил нашу любовь в конфетти.

23

Стивен

Его пальцы оставили на подлокотниках кресла глубокие царапины, под ногти забились коричневые чешуйки искусственной кожи.

Как это могло случиться? Он всегда был очень осторожен с Д., – да и с другими тоже, – и у Элли просто не могло быть причин для сомнений и подозрений. Да и вообще, какого черта?!.. Ведь она ему даже не жена! Наверное, лучшим ответом на ее не высказанные, но подразумеваемые обвинения было бы просто встать и уйти, но, увы: клейкая лента, которой были примотаны к креслу его руки и ноги, не давала ему этой возможности.

Она его провела. Нет, не думал он, что Элли – такая!.. Что она принадлежит к тем девушкам, которые любят играть в игры, особенно – в такие игры.

И что теперь делать?

В гостиной сгустилась неловкая тишина. Стивен был уверен, что у нее есть к нему еще вопросы – как и у него к ней, но ему казалось, что, если он начнет задавать их сейчас, это может послужить косвенным доказательством того, что в ее догадках содержится зерно правды. А ему не хотелось давать ей даже такое преимущество.

В камине громко затрещали дрова. Совсем как старые, сухие кости, которые топчут ногами.