Только ты и я

Некоторое время Стивен слегка покачивался с пятки на носок, собираясь с мужеством. Наконец он решился покинуть безопасную спальню. Едва сдвинувшись с места, он не останавливался, пока не спустился на первый этаж. По пути он задел ногой какой-то предмет, который отлетел в сторону и, ударившись о косяк ведущей в гостиную двери, разбился на куски. Разглядывая осколки, Стивен узнал кружку, которую Элли использовала вместо пепельницы. Сейчас из нее вытекло несколько вонючих коричневых капель и выпал раскисший окурок, и он подумал, что кружка стала первой жертвой боевых действий, которые они вели друг против друга. Нет, поправился Стивен, не первой. Второй. Он совершенно забыл о порезанных колесах «Лексуса» и только теперь вспомнил.

Чувствуя неприятную сухость во рту и непрестанно проводя кончиком языка по зубам, Стивен крался вперед. Разыгравшееся воображение рисовало ему различные опасности. Вот Элли бросается на него из укрытия, вонзает ему в шею шприц с какой-то жидкостью или ставит подножку, отчего он падает и ломает шею. Сценарии один хуже другого возникали в его возбужденном мозгу, и он мог думать только о том, что каждый следующий шаг может оказаться для него последним.

Он пересекал прихожую, когда пронзительный свист, раздавшийся где-то позади, заставил его вздрогнуть и облиться холодным потом. Черт, что это?!.. Может, это ветер воет в каминной трубе? Ну конечно – тот же самый звук, который напугал Элли раньше! Тогда он над ней посмеялся, а теперь сам едва не намочил штаны от страха.

Соблюдая все предосторожности, Стивен заглянул в гостиную, но там все было тихо, все оставалось на своих местах – включая опрокинутое кресло, которое почему-то показалось ему похожим на труп какого-то фантастического насекомого. Запах ванили и жасмина совершенно исчез, в воздухе пахло лишь горелым деревом и остывшим табачным дымом от сигарет Элли.

В кухню, где каждый буфет или кладовая могли оказаться местом засады, Стивен входил, удвоив осторожность. Он бы не удивился, если бы Элли вдруг выскочила из-за той или другой дверцы и бросилась на него, когда он меньше всего этого ожидал. Потом ему пришло в голову, что ей вовсе не обязательно прыгать на него и пытаться ударить по голове чем-нибудь тяжелым. Ей достаточно будет лишь немного приоткрыть дверцу, когда он будет проходить мимо, и полоснуть ножом по ахилловым сухожилиям. Если этот номер ей удастся, он будет беспомощен, как марионетка с оборванными ниточками, и тогда она сможет сделать с ним все, что угодно. И тут же, как по заказу, перед его мысленным взором возникла пугающая картина: Элли тащит по полу его безвольное тело, оставляющее на черно-белых плитках широкий кровавый след.

Стивен содрогнулся.

Но вокруг было по-прежнему тихо, и Стивен – не переставая настороженно озираться и презирая себя за это – бочком пробрался к холодильнику в дальнем конце кухни и открыл дверцу. Окинув взглядом полки, он схватил сыр, тарелку с нарезанным беконом и масленку. Достав из буфета хлеб, он не стал задерживаться и, прижимая продукты к груди, поспешил обратно в спальню. Там он снова заблокировал дверь и, усевшись на полу, устроил себе маленький пир.

Его путешествие на первый этаж и обратно продолжалось добрых минут двадцать, и все это время он изо всех сил старался не смотреть на свисавшую с лестницы петлю.

В спальне Стивен нарезал хлеба, наделал бутербродов с сыром и беконом и принялся жадно жевать. Когда мягкий хлеб начал застревать в горле, он отправился в ванную и напился воды из-под крана, чтобы протолкнуть пищу в желудок. Вытирая губы тыльной стороной ладони, он вспомнил расколотую кружку внизу, вспомнил черно-коричневую лужицу, в которой плавали размокшие окурки. Должно быть, подумалось ему, точно такая же грязь течет и в жилах Элли. В комнате он был один, но она по-прежнему была вокруг: вот ее зубная щетка (в одном стакане с его), вот ее крем для лица, вот мыло, а вот ее косметичка. На краю раковины, рядом с тем местом, куда он оперся рукой, Стивен увидел щетку для волос с запутавшимися в ней прядями. Да, Элли была повсюду, и избавиться от нее было невозможно.