Только бы не

Да, я раньше жила в такой. Больше, чем в такой, у меня было четыре комнаты. Камин в гостиной, мягкие кресла, ворсистый ковёр и цветочное панно во всю стену. Я занималась любовью на этом ковре и в креслах тоже, но при мысли об этом хочется выплюнуть мои внутренности.

Да, я раньше жила в такой квартире, но этого «раньше» не существует. Я его стёрла. Отбелила хлоркой.

Таль не должен об этом знать.

— Где я только не жила! — отмахиваюсь от вопроса. — Когда есть хорошая работа, я могу позволить себе снять комнату в приличном месте.

Моя улыбка достойна кинематографических наград.

Я вру. Без документов приличную работу не найти, и я давно не была в таком красивом месте. А документы… их я сожгла. У той женщины счастливое лицо, от вида которого выворачивает наизнанку.

— Ты врёшь, Гера! — чеканит Таль.

Не глядя на него, перебираю цветы в вазе. Он настойчивый и догадливый, а я ещё не накопила достаточно денег для побега.

— Такие женщины, как ты, рано выходят замуж.

— Такие женщины, как я… — повторяю, чтобы выиграть время. — Это какие?

— Красивые, но дело даже не в красоте, а… это сложно объяснить. Ты домашняя.

— Как кошка или собака? Ем с рук и трусь о штанину? — я шучу, скрывая слабость, мой страх перед его догадливостью.

— Ты не просто красивая, ты хрупкая, мягкая, но внутри тебя немалая сила. Ты словно притягиваешь, а потом отталкиваешь. И загадки, в тебе очень много загадок. Я уверен, что ты была замужем, а потом твой муж… он тебе изменил, да? Ты можешь мне довериться. Когда ребята говорили о богине Гере, ты побледнела до синевы, почти до обморока. Не смогла даже ответить. Я думаю, что муж изменял тебе и причинил боль. Отсюда и шрамы. Ты сбежала и теперь скрываешься, называя себя именем обманутой богини.

— С такой богатой фантазией тебе надо писать сценарии для мыльных опер! — притворный смех царапает горло. Пальцы судорожно сжимаются, я ломаю стебли цветов и стараюсь незаметно протолкнуть их в горлышко вазы, скрывая своё смятение. А ведь могла придумать имя попроще, но мне приспичило назваться именно Герой. Иногда мы оставляем кусочки своих больных секретов на поверхности в надежде, что нужный человек поймает за ниточку и выдернет их наружу. Заберёт себе.

— Тогда расскажи, что случилось на самом деле! — просит Таль. — Где твои документы, от кого ты скрываешься и почему. Твой муж ищет тебя? Он жесток? Откуда у тебя шрамы? Чтобы помочь тебе, я должен узнать правду.

Его голос меняется, становится властным, требовательным. Восхитительно мужским. Такому голосу хочется отдаться, прямо здесь на ворсистом ковре.

Я хочу ему поверить, но не могу.

Таль приближается ко мне, опасливо, как к дикому животному. Даже тяжёлые ботинки с металлическими носами не стучат по полу.

— Скажи мне правду, прошу тебя! Про шрамы на твоей спине и про остальное… — Таль смотрит на моё лицо, на грудь, на плечи, выбирая место для прикосновения. Чтобы не спугнуть, не обидеть. Проводит пальцем по подбородку, чуть раскрывая мои губы, спускается по шее, ласкает ключицу. Он приручает меня, раскрывает, как ящик Пандоры(2), в надежде увидеть мои секреты. — Начни рассказывать, и тебе сразу станет легче!

Его слова действуют, как гипноз. Таль вытащил наружу кусочки секретов, и во мне зарождается неразумное желание вскрыть себя, выбрасывая наружу остальное. Как тремор перед землетрясением, это желание захватывает меня, предвещает беду, падение и боль. Три ингредиента моей жизни.

Я молчу, не могу разомкнуть губы. Пусть случится чудо, пусть Таль обо всём догадается сам. Рассмеётся, хлопнет ладонью по мускулистому бедру и скажет: — И всего-то? Из-за этого такая свистопляска? Сейчас мы с тобой со всем разберёмся!

Но он, конечно же, не догадывается.

Склоняется к моим губам, и я вижу желание в его глазах. Достаточно ли этого желания, чтобы выдержать груз моих секретов? Я знаю ответ, он отрицательный.

— Ты слышишь меня, Гера?

— Нет, — отвечаю честно, и тогда он касается моих губ своими. Совсем легко и тут же отстраняется.

— Я говорил о доверии.

Я пытаюсь угадать вкус его губ. По нему я определю, возможно между нами доверие или нет. Если он сладкий — никогда. Если горький… тоже никогда.

Таль опережает меня, слизывает вопрос с моих губ, втягивает их в рот. Его ладонь на моей ключице, но это не ласка. Так он сдерживает себя, чтобы не прижаться слишком близко.

Он пахнет известью, краской и ветром.

У его губ нет вкуса, только тепло. Язык проскальзывает в мой рот вместе с лёгким выдохом. Я не отвечаю, но и не сопротивляюсь, но, когда Таль подаётся ко мне бёдрами, отступаю.

— Давай по очереди, — предлагает он, — сначала я расскажу тебе секрет, а потом ты. — Таль не дожидается моего согласия и быстро говорит: — У меня есть дочь. Когда она родилась, я ещё школу не закончил. Это был мой первый раз, и я толком не знал, что делать и как, только в теории.

Я киваю.

Таль разочарован моей реакцией. Его секрет не возымел на меня должного эффекта.

— Даже не спросишь, женат ли я? — спрашивает колко.

— Нет, не спрошу.

— Тебе всё равно?

— Нет, мне не всё равно.