Читаем Тьма египетская полностью

Мегила осматривал всё с неимоверной придирчивостью, выстукивал костяшками пальцев стены, принюхивался, мял в пальцах ткань занавесей, скрёб ногтем разукрашенные рисунками ширмы, что покрывали стены в спальне и комнате для гостей. Судя по выражению лица «царского брата», он остался жилищем не доволен. Что именно его не устроило, понять было трудно. То ли расположение комнат, то ли сюжеты на ширмах, то ли ещё что-то. У Шери и Тамита разорвались бы сердца от обиды при виде такого отношения. Они могли с чистым сердцем утверждать, что во всех Фивах не сыскать дома, приведённого в порядок с большим старанием и умением, чем этот дом.

«Царский брат» отправился инспектировать службы. В кладовых было чисто и прохладно, большие кувшины с вином и молоком, только что политые свежей колодезной водой, даже лоснились. Накормленные волы влажно пялились на незнакомого человека из полумрака коровника, медленно двигая челюстями. Даже в кузнице было выметено и кисловато пахло древесным углем. Подойдя к птичнику, Мегила остановился, глядя на торчащую из земли ветку акации с нанизанным на неё куском пирога. Считалось, что если сделать так, да ещё и произнести соответствующие слова, то коршун никогда не прилетит сюда воровать цыплят. Мегила вдруг резко пнул это странное пугало, развернулся и пошёл обратно к дому.

Шери и Тамит, тайком наблюдавшие за ним сквозь щёлку в стене пекарни, обменялись потрясёнными взглядами. Какой странный человек! Так ли должен вести себя значительный господин, достойный такого дома?!

Весь день прошёл в этих непонятных хлопотах.

На следующее утро «царский брат» направлялся к саду, расположенному внутри него бассейну, дабы освежиться после душной ночи. Но вдруг остановился. Какой-то звук ковырнул слух. Он донёсся не из-за ограды и не мог принадлежать никому и ничему из того, что находилось внутри неё. Мегила огляделся, усиленно прислушиваясь. Он стоял рядом с амбаром. Доносилось оттуда. Вошёл внутрь. Амбар как амбар. Мешки с зерном стоят вдоль полукруглой стены. Прислушался. Да, звук шёл из-под мешков. «Царский брат» начал их растаскивать в стороны, морщась от дикой вони, что издавало кошачье сало, которым была обмазана рогожа, чтобы отпугнуть грызунов.

Несомненно, звук шёл из земли и становился всё громче. Кто-то работает заступом, собираясь здесь, в этом амбаре, выбраться на поверхность. Мегила ожил и оживился. Подземный ход! Теперь можно было понять, что он искал во время своего тщательного обследования кухонь и спален. Он искал приметы подземного хода, которого не могло не быть в доме, что расположен в таком приближении к территории храма. Подземный ход сам нашёл его.

Мегила приложил ухо к земле, определяя на слух, долго ли ещё трудиться тайному посетителю. После этого выбрался наружу и быстрым шагом обошёл свою территорию. Ещё раз выглянул за ворота — там всё было по-прежнему. Пыль, жара. Войдя в дом, погрузил на плечо мешок со своим скарбом и осторожно выглянул в окошко, определяя, что там на храмовой стене. Дождался, когда загорелый патруль, насладившись зрелищем пустынного парка, проследует далее, Мегила быстро пробежал через двор дома в тень, отбрасываемую постройками у ворот, завернул за коровье логово и нырнул в вонь амбара.

Вовремя!

Подземный заступ был уже рядом. Удар, ещё один, глина меж мешками начала проседать, потом мягко рухнула в темноту, из которой тут же появилась рука с киркой, а потом и отфыркивающаяся голова. Её-то «царский брат» и схватил за горло. И вытащил всё полуголое тело из-под земли. Он давно уже определил по доносившимся звукам, что работник там, внизу, один, и поэтому ничего не опасался. Человек с киркой, очевидно, ни на кого не рассчитывавший натолкнуться тут, был в ужасе.

— Кто ты?

Человек из-под земли что-то замычал, намекая, что ему трудно говорить с передавленным горлом. Но Мегила руку не разжал, а наоборот, приложил к губам палец другой руки, мол, тихо, потому что донеслись какие-то звуки снаружи. Кто-то подкрадывался, перешёптываясь, к амбару. Похоже, что разговаривали две змеи: шипение в ответ на шипение.

Мегила сильнее сдавил шею подземного гостя, чуть при этом переместив пальцы вверх. Глаза землекопа закатились, и бессильно отвалилась нижняя челюсть. «Царский брат» отпустил его, позволяя осесть вниз, а сам одним движением вылетел вон из амбара.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги