Тьма египетская

От прочих городских построек, окружённый своей малой стеною, дом умершего писца был отделён довольно широкой, полукруглой площадью, покрытой белым песком, на которой не росло ни пальмы, ни акации. За площадью стояли обычные дома состоятельных горожан, всегда предпочитающих селиться поближе к храму, и несколько маленьких мастерских, шорная, гончарная. Нечего было и говорить, что в каждой из них и днём и ночью дежурило минимум по два шпиона. Выйдя за ворота и прогулявшись вдоль стены своего сада, Мегила, хоть и краем глаза, но хорошенько всё рассмотрел.

Внешне «царский брат» ничем и ничуть не выразил своего неудовольствия. Смешно было бы рассчитывать, что такого гостя, как он, оставят без чрезвычайного внимания. Могли бы и в каменный мешок запихнуть в каком-нибудь подвале под святилищем.

Но этот осмотр позиции он смог произвести лишь после того, как разобрался со слугами. При пустом доме, оказывается, проживали два старика — Шери, что значит «маленький», и Тамит, что значит «кошка». Имена совершенно соответствовали облику. Шери был маленький, Тамит тоже маленький, только ещё и с кошачьими движениями. Вся их жизнь была связана с этим жилищем, они знали каждое дерево здешнего сада в лицо и не представляли себе, как можно обитать в каком-то другом месте, кроме этого дома. Они помнили каждого из трёх хозяев, последовательно владевших домом с момента его постройки сорок лет назад. Более всего они уважали господина Тафрена, управителя храмовых прачечных, но и последний хозяин, учёный писец, тоже в их мнении стоял достаточно высоко. Оба старика считали себя в некоторой степени служителями Амона и были до чрезвычайности горды даже такой слабокасательной принадлежностью к храму.

Своего четвёртого хозяина они встретили с почтением, но и будучи преисполненными чувства определённого внутреннего достоинства, которое сообщалось им сознанием важности их служения. Одетые в лучшие свои одежды, улыбаясь беззубыми ртами, они торжественным шагом вышли навстречу Мегиле и ослу, перевозившему его поклажу. Они хотели было тут же продемонстрировать свою служебную выправку, но Мегила не допустил их к своему мешку, сам снял его с осла и снёс в дом. При этом он рявкнул, чтобы они не смели соваться внутрь жилища.

Огорчённые и обескураженные, старики остались стоять на мощёном дворе перед входом. А ведь они всего лишь хотели показать новому хозяину, в каком отличном состоянии они содержат порученное их заботам жилище. Как всё выметено, вычищено, в каком порядке вся мебель и утварь.

Мегила не задержался в доме. Выйдя наружу, он выяснил, кто они такие, и тут же велел им убираться в самый дальний конец двора.

— Туда, где пекарня? — потрясённо спросили старики.

Оказалось, что их ссылают именно туда. Да и ещё со строжайшим повелением ни в коем случае не показываться в передней части территории, перед домом, и ни в коем случае, под угрозой страшного наказания, не входить внутрь дома.

Старики убрели туда, куда было велено, что-то потрясённо бормоча. Уж чего не ждали, того не ждали. Чтобы их, таких почтенных слуг, на репутации которых за все сорок лет службы нет тёмного пятнышка даже в просяное зерно, так оскорбить, толкнуть в такую бездну унижения! Что они теперь скажут знакомым и друзьям? Что на старости лет они будут спать не в доме на плетёных циновках с настоящими волосяными подушками под головой, а как мальчишки-водоносы на глиняном полу холодной пекарни.

Но, с другой стороны, чего можно ждать от иноземца, да ещё по всему виду и нечистого. Одет он побогаче, чем простой вонючий конник, видать, он из важных господ, но одежда его выглядит дико. И голова его тоже устроена дико. Как же он будет снимать свои немыслимые одёжи, когда в доме ни одного слуги?! В конце концов, Шери и Тамит утешились этой мстительной мыслью. Они даже хихикали над диким иноземцем, устроившим себе такое тяжкое развлечение.

Мегила между тем осматривал дом, который был в полнейшем порядке. Каждый кувшин и каждый табурет стояли на своём месте. Все углы были аккуратно просыпаны толчёным углем, предварительно смешанным с беббитом, что весьма помогало против всевозможных насекомых. Мегила заметил четыре змеиные норы, перед каждой была насыпана ровная полоска семян лука, теперь можно быть спокойным — змея не посмеет показаться. Все подоконники слегка лоснились, намазанные жиром иволги, считалось, что это лучшее средство от мух. В спальне, в изголовье кровати была насыпана сушёная лягушачья икра, ещё никто не придумал более надёжного средства против блох, столь досаждающих египтянину по ночам, будь он хоть крестьянин, хоть номарх.