Тьма египетская

У старательно вырываемой ямы было, кроме практического, ещё и символическое значение. После сцены Великого суда Озириса она представляла собой как бы опрокинутое небо, небо для чёрных, отягощённых душ. Во времена прежние здесь изображали сцены охоты и рыбалки с гарпунами — они должны были говорить о преодолении плоти и вступлении в царство духа. Теперь ни охота, ни рыбалка не сопрягается с работой духовной, и верховный жрец продолжал думать о том, какое тут дать задание резцу.

И вот он «Дом золота».

Аменемхет встал на то место, что предназначено для будущего саркофага, испытывая прилив тихой, спокойной радости. Тут он всё уже придумал. По углам будут устроены четыре кладовые. В нишах там будут стоять божества четырёх сторон света: Амсет, Хапи, Дуамутеф и Кебексенуф. На потолке - изображение Нут, богини космического созидания. Надписи на стенах расскажут обо всех превращениях усопшего в течение его удивительной жизни, от незаметного глазу муравья до «уподобленного Озирису».

Есть три материала, из которых можно вырубить саркофаг, — алебастр, красный песчаник или гранит. Стоя на том месте, где будет установлено последнее его ложе, Аменемхет думал не об этом выборе, он просто претерпевал состояние полного тихого счастья. Смотрел в самую глубину себя и одновременно обозревал всю доступную мысленному взору окружность мира. Теперь он видел не только дельту и пороги, восточную и западную пустыни, глаз его зрил и Пунт, и северное море с малярийным берегом, и мрачные глыбы дворцов Хаттушаша, и гонку колесниц на каменной равнине у стен Вавилона. И в самом центре сердца собственная его глубина уравновешивалась широтой мира, ибо и то и другое было подвластно этому сердцу, через овладение всей представимом далью времени.

Саркофаг будет гранитным, ибо гранит долговечнее и алебастра, и песчаника. Заклятия на его стенах обезопасят заключённого в саркофаге во время любого его путешествия но путям внутренней жизни.

Когда сзади раздался человеческий голос, верховный жрец обернулся, даже не гневно, а удивлённо. Никто, никогда не смел его беспокоить во время этих подземных медитаций. Это было не просто смертельно опасно для ослушника, это было непредставимо.

Нарушителем оказался Хека. Он жалобно топтался у входа в комнату ожиданий, не смея приблизиться к звёздной яме. С самого начала он не собирался сопровождать верховного жреца в дом его вечной жизни, но нырнул в город за новостями. Раз он здесь, значит, выловил больших рыбин.

Увидев, что верховный жрец заметил его, Хека опрометью бросился к выходу, чтобы ни одного лишнего мгновения не оскорблять своим присутствием великое место.

Аменемхет понял, что в прежнее состояние высшего блаженства ему уже не вернуться, и тоже пошёл к выходу. Оказавшись под солнечным светом, он сдержанно-поощрительно кивнул старшему каменотёсу, тот расплылся в нервной улыбке, обнажая провал рта с вырванным языком. Старший сделал знак своим людям, и они начали по одному спускаться внутрь, все столь же немые, как и он сам.

Верховный жрец обратил взгляд на негодного колдуна с поганой бородкой. Один глаз у него был прищурен, как у человека, ожидающего, что его сейчас ударят. Прежде чем наказывать, Аменемхет предпочёл выслушать. Оказалось, что Хека торопился не зря и сегодняшним утром ещё раз доказал свою полезность.

Во-первых, стало известно, что людьми Птахотепа убит Неферкер — старик-учитель, многие годы верно и скромно служивший делу Амона в самом логове взбунтовавшегося Птаха. Ведь это он помог Хеке под видом учителя Ти проникнуть во дворец Бакенсети.

Во-вторых, явилось, и неизвестно от кого, краткое послание, из которого следует, что командир воинов Птаха Небамон направился в Фивы с неким «подарком» для воителя Яхмоса. «Подарок» более всего напоминает видом упакованное особым образом человеческое тело.

   — Мериптах, — тихо сказал верховный жрец и спросил, не слыхать ли чего о Са-Амоне.

Выяснилось, что ничего. Зато есть известия, что корабль Небамона уже недалеко от Фив и что пристать готовится ночью, может статься, что и в одну из ближайших. Послание доставил скороход из дома Бакенсети, что очень странно, потому что князь к этому времени был уже мёртв. Допросить скорохода нет возможности, ибо послание доставлено два дня тому назад и он уже поспешает обратно.

Наконец прошёл слух о том, что пострадал на львиной охоте брат номарха.

   — Погиб?

   — Нет, но якобы доставлен утром в свой дворец под пологом, и раны его рассмотреть было нельзя.

Аменемхет решительно двинулся к выходу с каменной поляны. Хека заспешил за ним, озабоченным сопением показывая, что новости ещё не все. Оказалось, что у ворот храма Амона-Ра уже четырежды с сегодняшнего рассвета появлялись люди Шахкея, начальника гиксосского гарнизона, с вопросом, когда верховный жрец сможет выделить время для беседы офицеру Авариса.

Усевшись в кресло и поднявшись на высоту чёрных плеч, Аменемхет опять посмотрел на однорукого своего слугу, потного, пыльного и всё ещё чем-то озабоченного. Поймав на себе вопросительный взгляд господина, Хека прошептал: