Читаем Тьма египетская полностью

Сам он, воитель Яхмос, в момент прибытия ладьи к фиванской пристани нёсся по каменистой равнине на двухместной колеснице, стоя справа от возницы и натягивая тетиву специального «львиного» лука, выпускающего особые, тяжёлые стрелы, способные при удачном выстреле насквозь продырявить огненную кошку. Сандалии номархова брата надёжно сидели в кожаных петлях, торчащих из дна колесницы, прочный ремень из кожи молодого бегемота крепил его за пояс к округлым перилам бешено прыгающей повозки, поэтому когда колесо налетало даже на крупный булыжник, Яхмос лишь пружинил на мощных ногах, не теряя охотницкого внимания. Крупные хурритские кони мощно тащили повозку, дробя копытами осколки известняка. За колесницей вставало и отставало пыльное облако, в нём терялись две колесницы сопровождения и кашляли бегущие следом копейщики. Они нужны были на тот случай, если львиная семья, вместо того чтобы попытаться увильнуть от столкновения с пыльным, мечущим стрелы облаком, вдруг бросится в атаку.

Вон они слева, в тени меж скальными наростами, в тени кустов. Два самца, один котёнок и три самки с любопытствующими мордами. Появление грохочущей, трубящей охоты заставило их оторвать животы от тёплых камней. Вяло отрыкиваясь через плечо, они начали перебираться повыше к вершине рыхлого, распадающегося холма.

Яхмос прокричал в ухо своему вознице, чтобы тот взял левее. Это было опасно, потому что у подножия львиного убежища была целая поляна крупных камней, отчего был прямой риск покалечить лошадей. Возница и не подумал ослушаться. Он был из породы «сельских слуг», как их презрительно называла утончённая и развращённая столичная знать. Это были по большей части выдвинувшиеся в последние годы провинциалы. Они верили в Яхмоса, как в самого Монту, и погибнуть по его приказу считали за поощрение.

Колесница, дико подпрыгивая, скакала по камням. Яхмос сильно отклонился на бегемотовом ремне, натянул тетиву и, выждав момент без тряски, выстрелил. И сразу попал одному из самцов в заднюю левую лапу. Тот нервно поскользнулся на камне, съехал ниже и обиженно зарычал. Гнев, смешавшийся с удивлением, породил неожиданный, очень резкий звук. Вместе с ним в ноздри зашоренным лошадкам ударил густой настой львиного запаха, оставленный всем кланом на покинутом лежбище. Лошади дёрнули вправо, а тут ещё подряд два каменных выступа под левое колесо. Колесница некоторое краткое время катила на одном колесе, как бы раздумывая, что делать дальше, но вес двух человеческих тел, не удержавших равновесия, лишил её выбора, и произошло шумное, пыльное обрушение на правую сторону.

Пять больших кошек, не торопясь, спускались по каменистому холму, чтобы на месте разведать, что там произошло. Свалившиеся друг на друга, перепутавшиеся сбруями лошади ржали в один голос, сводимые с ума запахом невидимой опасности.

Аменемхет глядел на суету своих охранников на набережной, но уже знал, что усилия их будут потрачены впустую. Он решил, что отправится сейчас не в храмовую резиденцию, а ещё дальше, вверх по реке, где его ожидает вожделенная встреча, о которой он грезил едва ли не каждую ночь, проведённую вне Фив. Он велел подать к борту ладьи лодку с восемью гребцами для себя и ещё две для охранников, и приказание было немедленно выполнено, ибо вдоль пристани было пришвартовано множество самых разнообразных судов. Са-Ра, ничего не спрашивая и не удивляясь перемене намерения господина, отдавал распоряжения, связанные с переправой. Аменемхет медлил. До того как сойти на борт подогнанной посудины и отплыть, ему предстояло решить, что делать с разговорчивым перебежчиком. Где содержать его отныне? Хочется посадить в клетку, но это не годится, он перестанет быть покладистым. Устроить в своём дворце? Безумие! Оставаться на ночь под одной крышей с человеком, способным на то, на что способен этот нечистый брат? Нет! Надо было всё время иметь его под рукой, но чтобы он не имел возможности пустить в ход свои слишком ловкие руки.

Аменемхет нашёл выход. Он ему не слишком нравился, но был лучше всех прочих рассмотренных. Мегила будет жить пока в доме, находящемся за пределами храмовой территории, но имеющем с нею общую стену. Прежде здесь обитал Уаб-та, глава речных писцов, следящих за тем, как содержится водное хозяйство храма — корабли, склады на пристанях, гусиные фермы на речных островах. После смерти уважаемого Уаб-та его сын не смог доказать свои претензии на его должность и имущество, ибо далеко не достиг уровня отцовской учёности. Как подвозил дрова для кузниц, так и продолжал подвозить. Главным претендентом на уютное и престижное жилище сделался Пианхи, человек молодой, но успевший снискать признательность верховного жреца. Пианхи уже было почти обещано, что он станет владельцем дома. Он за свой счёт сменил воду в бассейне и перемостил дворик. Каково же ему было услышать, что владельцем всего станет этот серолицый перебежчик.

Но с волею верховного жреца не поспоришь. Писец склонился в поклоне, дожидаясь, пока его статуеобразный хозяин сойдёт по мосткам в шаткую весельную лодку.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги