Апоп отрицательно и устало покачал огромной головой.
Мериптах спросил ещё более осторожно:
— И ни в каких других богов ты тоже не веришь?
— Ну, у тебя было сто возможностей в этом убедиться.
— Но, тогда...
— Ты хочешь сказать, что в кого-то всё равно надо верить? Кто-то же создал этот мир и хотя бы даже это самое царство, которым я управляю, да?
— Да.
Царь сел на постамент ближайшего Сета:
— Понимаешь, тут можно сказать одним словом, но я лучше расскажу тебе одну историю, легендарную, старинную, может быть, она поможет тебе понять, в чём здесь суть. История эта, на мой взгляд, слишком попахивает именно легендой, и источник её точно неизвестен, но она очень популярна среди моих «друзей» и «братьев», среди всех подлинных гиксосов. Когда-то ведь не было ни нас, ни нашего знания, ни нашего царства, а на месте Авариса стояла крохотная крепость. И началась эта история не в здешних землях, а в каких точно, неизвестно. Однажды один из степных вождей, может быть, из племени шаззу, а может, и из другого племени, подобрал в пустыне двух умирающих от жажды путников.
— Сказка о двух путниках?!
Царское лицо внезапно изменилось, углы огромного рта обвисли, тяжёлые веки приопустились, как два занавеса.
— Откуда ты слышал о ней?!
Мальчик, кажется, сам удивлённый, приложил руки к коленям, так что у него получился лёгкий полупоклон.
— Я не знаю.
— Её знают только сыны Авариса, простым египтянам она не интересна, потому и не может бродить среди них. Бакенсети тебе рассказал её?
— Нет.
— Мегила?
— Нет, мы не разговаривали с ним с глазу на глаз.
Апоп встал, отошёл от статуи на два шага, но только затем, чтобы снова вернуться и сесть.
— А может, у тебя просто вырвались эти слова? Расскажи мне её, я сам найду, в чём объяснение этого секрета. Только если ты меня не обманываешь.
— Нет. — Мериптах искренне помотал головой.
75
У Воталу были огромные глаза и огромная пещера вместо рта, переполнявшее его испуганное удивление не давало сомкнуть челюсти.
— Что у тебя случилось?
Хека только что вернулся из своего похода по женскому лесу, проведённого по секрету от синих надсмотрщиков. Поход этот окончательно его разочаровал, даже поверг в уныние. Несмотря на свои размеры, на то, что дальние края этого леса казались уходящими куда-то прямо в глубины природы, сливающимися с окружающим город диким растительным миром, ни одного местечка, подающего хоть малейшую надежду на удачное бегство, отыскать ему не удалось. Результаты того опьянённого путешествия окончательно подтвердились. Ограда леса непроницаема. Хека с самого начала догадывался, что дело обстоит именно так, но всё же в нём жила надежда, что где-нибудь он да отыщет дырку в стене или в кармане у какого-нибудь постового. Не может быть, чтобы в таком громадном хозяйстве не сыскалось хоть какого-нибудь беспорядка. Он уже вовсю трудился над новым веществом, с помощью которого надеялся подмыть, расшатать здешние твёрдые правила, хотя бы в одном маленьком углу процарапать щёлку, через которую можно было бы просочиться и однорукому. Но всё же обыкновенное бегство представлялось менее хлопотным, безопасным способом обрести свою несчастную свободу. И, выяснив, что у него нет выбора, Хека расстроился:
— Кто тут был?
Воталу наконец овладел собою:
— Царь.
Великий хирург подробным образом описал недавний визит. Сначала, как молчаливая буря, налетели воины охраны, люди-тени, которых никогда не видно, но которым видно всё. Они осмотрели каждую щель в доме, отодвинули каждый кувшин, успели заглянуть даже в разрез на животе женщины, как раз лежавшей на операционном топчане. В объяснение своих действий они сказали только одно: сейчас сюда придёт сам Апоп со своим юным другом, и хирургу надлежит ответить на все вопросы и, не скрывая ничего, поведать о замечательных достижениях своего самого искусного в мире ножа.
— С другом?
Оказалось, что это часть старого и очень важного ритуала. Не вполне, надо сказать, ему, Воталу, понятного. Время от времени у царя появляется новый друг. После смерти (но не обязательно) или отстранения старого. И тогда правитель как бы дарит ему Аварис. Так, по крайней мере, объясняли (но, честно говоря, не объяснили) хирургу другие члены Рехи-Хет. Подробно на эту тему было не совсем принято говорить, не потому что это тайна, а потому что это было нечто само собой разумеющееся. Да и хирург, выше головы обеспеченный собственными кровавыми проблемами, не особо стремился понять эти ритуальные тонкости: почему царь, который может всё, не может просто так сойтись с понравившимся ему мальчиком, а должен сплясать перед ним очень длинный, подробный танец?
— Целый месяц и ещё неделю сверх этого месяца он водил его к своим живописцам, архитекторам, ювелирам, музыкантам, открыл библиотеку и показал книги на всех языках.
— Для чего всё это?
Воталу тяжело пошевелил мощными плечами:
— Настоящие гиксосы всегда так ведут себя по отношению друг к другу. И царь первый из них. Это область чувств, и я её не исследую.