Ткач Кошмаров

Была лишь одна странность, если не омрачающая существование Дэмьена, то смущающая, беспокоящая его. Пережив обряд очищения, столкнувшись с болью каждого, кого он когда-то убил, – будь то вынужденная самозащита в Ямах или служба ловчим, – Дэмьен начал видеть… странное.

Бывало, идет по лесу, и вдруг замечает среди деревьев силуэт. Бросается за ним, а нагнать никак не может. Или видит его краем глаза, оборачивается – никого нет. Лишь раз он разглядел в незнакомце изможденного паренька лет тринадцати с огромными голубыми глазами и неровно остриженными рыжеватыми волосами. Увидел в воде, будто тот был утопленником, и с криком отпрянул.

Дэмьен все чаще молчал, глядя вдаль. Для других – просто уставившись в одну точку. А сам выглядывал среди листвы силуэт мальчугана. Мэйв с ее чуткостью и неугасимым состраданием понимала: с ним творится что-то неладное. Расспрашивала, а Дэмьен даже не знал, что ответить.

Но потом все же рассказал. Небрежным тоном, будто речь шла не о странных видениях, а о ерунде вроде сыпи на коже. Не хотел, чтобы Мэйв лишний раз не тревожилась за него.

– Иди к Веде, – ласково, но твердо сказала она, коснувшись его щеки.

Дэмьен потерся носом о ее ладонь. Поцеловав, медленно кивнул. Ведьма, которая спасла Мэйв, силой природы исцелив от ран, нанесенных Бист Вилах, не зря звалась Ведающей Матерью.

Мэйв провела его в Неметон через портал-озеро – дверь, что отпиралась особым колдовским ключом. Очистив душу, Дэмьен получил право входить в священную рощу лесных ведьм и друидов, однако никогда им не злоупотреблял. Ведающая Мать – седая, но сохранившая в себе стать и энергию, внимательно выслушала его. Дотронулась теплыми пальцами до Дэмьена виска.

Прикрыв глаза, после недолгого молчания сказала:

– Есть в тебе что-то странное… Будто накинутая на твою память вуаль.

– Что это значит? – нахмурился Дэмьен.

Она открыла глаза – светло-зеленые, мудрые.

– Кто-то скрыл часть твоих воспоминаний от тебя самого.

– Колдуны-менталисты, – прошептал он. – Но я не понимаю… Зачем кому-то из них это делать?

Ведающая Мать пожала плечами, скрытыми белым льняным платьем.

– Чтобы понять это, нужно узнать, что это за воспоминания.

– Вы… можете мне помочь?

Предводительница лесных ведьм пожевала нижнюю губу.

– Ведать – моя судьба. В моей крови – магия истины. И с затаенными и украденными воспоминаниями я уже имела дело. Правда, очень давно. Не покидай Неметон, дитя. Вечером будь готов к обряду, а я пока соберу все необходимое.

Вечером Ведающая Мать жгла траву, собранную в глиняные чаши, и заставляла Дэмьена вдыхать дурманящий аромат. Погружала его в странное, почти медитативное состояние. Дэмьен блуждал в лабиринтах собственной памяти, и Ведающая Мать шла об руку с ним. Выстроенные кем-то неведомым стены в сознании рушились, превращаясь в песок. Он вспомнил даже собственное рождение – на короткое мгновение перед глазами вспыхнул и погас образ больничной палаты и улыбающейся матери, держащей его, младенца, на руках. Ее любовь дольше этого краткого мига и не продлилась.

А затем туман, застилающий разум, рассеялся.

Выскобленная до белоснежной стерильности комната. Три кушетки. Две заняты, и на одной из них – он.

Дэмьен никак не мог понять, почему на второй кушетке лежал тот самый глазастый паренек из видения. Да, он помнил этот день – тот самый день, когда ему влили кровь берсерка. Но мальчика, чье имя он сейчас шептал («Эйден, пожалуйста, Эйден!») – нет.

Боль и страх в голосе подделать невозможно. Этот мальчик был дорог ему. Потому Дэмьен бился в ремнях, как озверевший, рвущийся с поводка пес, когда колдуны-трансмутационисты облепили кушетку, чтобы направить всю свою колдовскую энергию на него. А он кричал, срывая горло, когда Эйден, вынужденный самостоятельно бороться за свою жизнь, лишенный поддержки, эту битву проиграл.

Его глаза так и не открылись.

Ристерд смерил взглядом сипло орущего Дэмьена и сухо приказал:

– Отведите его к менталистам. Пусть осторожно извлекут воспоминания о друге. И в этот раз не должно быть никакой осечки. Дэмьен нам необходим. Слышите меня? Он будет первым.

Он и стал таковым.

Спустя несколько дней, которые ушли на восстановление организма – и после вмешательства в разум, и после изменения генетической структуры, – Дэмьен, вытянувшись по струнке, стоял перед торжествующим, гордым своей работой Ристердом.

Балор вместе с миром теней его забери.

Даже сейчас, видя украденные фрагменты прошлого, Дэмьен не мог пропустить их через себя. Не мог прочувствовать ту боль, то отчаяние и тот ужас, что слышал в голосе своей юной копии, когда его друг умирал. Изъяли не только воспоминания, но и эмоции, узы, связывающие их двоих – его и Эйдена.

Но когда по воле Ведающей Матери лента жизни Дэмьена, склеенная из спектрографий и коротких кадров, отматывалась назад, и перед ним представали все новые и новые осколки прошлого… Когда он видел себя и Эйдена в Ямах, неразлучных, защищающих друг друга и стоящих друг за друга горой, все встало на свои места.

Дэмьен все это время пытался понять, каким образом он выжил в одиночку в таком месте, как Ямы.