Тираны и мстители

— Предпочитаю группировать их на основе ограничений, — ответил я, беря каталог и показывая ей конкретную страницу.

Эпики со способностями к иллюзиям делились на две группы. Некоторые действительно меняли поведение света, создавая иллюзии с помощью самих фотонов. Другие воздействовали на мозг окружающих, создавая скорее галлюцинации, чем реальные иллюзии.

— Смотри, — показал я. — Ментальные иллюзионисты зачастую ограниченны точно так же, как и другие экстрасенсы или гипнотизеры. С теми же, кто может изменять свет, все иначе. Они куда ближе к эпикам, способным манипулировать электричеством.

Коди тихо присвистнул. Он все так же сидел, опираясь локтями о стол и держа в руке фляжку.

— Слушай, парень, пожалуй, нам стоит поговорить, как бы найти твоим умениям применение получше.

— Получше, чем научиться убивать эпиков? — подняв брови, спросила Тиа.

— Конечно, — ответил Коди, отхлебывая из фляжки. — Только представь, если бы я сумел убедить его составить каталог всех пабов в городе. По сортам пива!

Тиа молча закатила глаза и перевернула очередную страницу моих записок.

— Абрахам, — сказал Коди. — Спроси меня, в чем состоит трагедия юного Дэвида, который потратил столько времени на эти записки?

— И в чем же трагедия парня, который просто занимался своими исследованиями? — спросил Абрахам, продолжая чистить свой пулемет.

— Какой коварный вопрос, — сказал Коди. — Спасибо тебе большое, что спросил.

— Пожалуйста.

— Так или иначе, — сказал Коди, поднимая фляжку, — почему тебе так хочется убивать эпиков?

— Месть, — ответил я. — Стальное Сердце убил моего отца. Я намерен…

— Да-да, — оборвал меня Коди. — Ты намерен снова увидеть его кровь и все такое. Меня радует твоя преданность. Но, знаешь ли, этого мало. У тебя есть страсть к убийству, но тебе нужно обрести страсть к жизни. По крайней мере, я так считаю.

Я не знал, что ответить. Моей страстью было изучать Стальное Сердце, узнавать больше об эпиках, чтобы найти способ его убить. Если где-то и было для меня место, то разве не среди мстителей? Разве это не было делом всей их жизни?

— Коди, — сказал Проф, — почему бы тебе не закончить работу в третьей комнате?

— Конечно, Проф, — ответил снайпер, закручивая крышку фляжки.

Он не спеша поднялся и вышел.

— Не слушай его, сынок, — посоветовал Проф, кладя в стопку один из моих блокнотов. — Он то же самое говорит и всем нам. Беспокоится, что, если сосредоточимся на убийствах эпиков, позабудем о том, что такое жить своей жизнью.

— Возможно, он прав, — ответил я. — Я… У меня на самом деле почти ничего больше не было в жизни.

— Наше дело, — сказал Проф, — не в том, чтобы жить. Наше дело — убивать. Пусть своей жизнью живут обычные люди, пусть радуются ей, наслаждаются рассветами и снегопадами. Наша задача — эту жизнь им дать.

У меня остались воспоминания о прежнем мире, — в конце концов, прошло всего десять лет, хотя и трудно вспомнить, что такое рассвет, когда каждый день видишь только тьму. Примерно так же, как вспомнить лицо отца. Подобное постепенно забывается.

— Джонатан, — обратился Абрахам к Профу, вставляя на место ствол пулемета, — ты хорошо подумал о том, что сказал мальчик?

— Я не мальчик, — возмутился я.

Все посмотрели на меня, даже стоявшая у дверей Меган.

— Я просто хотел сказать… — Мне вдруг стало неловко. — В смысле, мне уже восемнадцать. Я совершеннолетний. Не ребенок.

Проф внимательно посмотрел на меня и, к моему удивлению, кивнул:

— Возраст тут ни при чем, но ты помог убить двух эпиков, что, на мой взгляд, совсем неплохо. Уверен, остальные со мной согласятся.

— Хорошо, — тихо проговорил Абрахам. — Но, Проф, мы об этом уже говорили. Добьемся ли мы чего-нибудь, убивая эпиков вроде Счастливчика?

— Мы даем им отпор, — сказала Меган. — Мы единственные, кто сражается с ними. Это важно.

— И тем не менее, — продолжал Абрахам, вставляя в пулемет очередную деталь, — мы боимся сразиться с самыми могущественными из них. И потому власть тиранов продолжается. Пока они не пали, остальные не боятся нас по-настоящему. Они боятся Стального Сердца, Разрушителя и Ночную Грусть. Если мы не бросим вызов подобным им, стоит ли надеяться, что когда-нибудь против них выступят другие?

В комнате со стальными стенами стало тихо. Я затаил дыхание. Почти то же самое недавно говорил я сам, но в устах Абрахама эти слова, произнесенные тихо и с легким акцентом, обретали куда больший вес.

Проф повернулся к Тиа. Она взяла со стола фотографию.

— Это действительно Властитель Ночи? — спросила она меня. — Ты уверен?

То была самая ценная моя добыча — фотография Властителя Ночи рядом со Стальным Сердцем в день Захвата, незадолго до того, как на город опустилась тьма. Насколько я знал, она была единственной в своем роде — мне продал ее уличный мальчишка, отец которого сделал ее старым поляроидом.