Тимофей: блокнот. Ирка: скетчбук

Я знаю, что можно. Но я не умею. Ничего-то я не умею.

Может, это и не надо, чтобы я умела? А надо только, чтобы снег летел?

Я никакой не художник, не всем же художниками быть. У нас в семье и так есть талантливый человек, Пашка. И хватит.

Я наблюдатель. Да? И всё?

И вот моя жизнь только затем, чтобы вот так – наблюдать?

А другие люди не видят. Они пробегают мимо – и не видят, как падает снег! Они только бегут и думают, как им это неудобно – перегороженный тротуар. А я даже не могу им показать! И какой тогда от меня толк? От моей жизни?

* * *

Тоню Свирепову все любят, все с ней говорят, все ей пишут: телефон тренькает всё время. Даже на уроке. И она врёт, что это сестра ей пишет.

То есть я раньше так думала, что она врёт.

А потом она как хлопнет телефон об пол!

– Тонь, ты чего?!.

– А ничего! Ну, сколько можно, понимаешь? Всё ей надо знать: как я дошла, чего поела, как зачёт, как инглиш… Что я – маленькая, отчитываться перед ней? Шагу не ступить!

– Подожди… это кто?

– Сестра! Ирка. Невозможно!

И она подняла свой телефон – он не выключился даже – и показала мне. Там и правда было: «Ты доехала?» – «Ты поела?» – «Сколько по алгебре?» – «Бутерброд съешь!»

И Тонькины ответы: «да», «ок», «норм». Бедняга.

А на аватарке у Тони сестра Ира – красный чёртик с рожками. Оно и понятно.

– Это ещё что! Она, пока в школе училась, приходила меня на каждой перемене проверять. Колготки мне подтягивала! При всех! Я думала, она когда в универ поступит – успокоится. А она пишет всё время!

Вообще, конечно, жесть. С одной стороны. С другой…

Я достала телефон, посмотрела сообщения от Пашки. Их было два. Всего.

«Ты дома? Ключи забыл». И «Жжжжжжжжвх». Это случайно у него в кармане набралось и отправилось.

* * *

Впереди идёт солдат в огромных ботинках. Ботинки кажутся огромными, потому что он сам маленький. Я иду чуть сбоку, вижу ухо и щеку. Он идёт медленно, голову наклонил и улыбается. Наверное, у него увольнение – не может человек на службе так тихо идти и улыбаться.

Мне так хочется его рассмотреть! И я иду быстрее, обгоняю и смотрю сбоку.

Ой.

Он не улыбается, у него шрам такой. Рот порван. Ужас какой – «Человек, который смеётся» на самом деле! А голову он наклонил, потому что по телефону говорит.

Как всё изменилось сразу. Даже цвет неба другой.

Я обгоняю солдата, совсем, совсем – чтобы не видеть, забыть про него. Но всё равно оборачиваюсь – как будто в другое место смотрю, не специально.

А он и правда улыбается! Справа у него лицо обычное, симпатичное даже; и улыбается он так хорошо! Что же ему теперь, не улыбаться? Он же не виноват, что шрам!

Идёт человек, говорит по телефону и улыбается. Наверное, ему там что-то хорошее говорят. Девушка, может.

А у меня? Мог бы быть такой, с жутким шрамом? Я иногда читаю истории, как человек без руки, без ноги – и вот, «его жена». Смогла бы я так?

Думаю, нет. Я не герой. Но вот это солдат – если, например, он рисует, как Тоня Свирепова? Если справа смотреть, так он ведь даже красивый.

Я пробую его нарисовать. Получается карикатура, а не человек.

* * *

Я часто хожу вдоль реки, всегда думаю – только до моста и назад. Когда ещё в музыкалку ходила – совсем времени не было. А потом бросила музыку – думала, времени появится вагон! И нет, всё равно некогда. Но я всё-таки иногда хожу вдоль реки, до моста.

А потом не могу удержаться и иду на ту сторону. Там, на другом берегу, всё не так; там бывает другое настроение, даже другая погода.

Я там брожу и думаю: а если бы я жила здесь? Тогда моя сторона была бы «той стороной» и казалась бы мне таинственной.

Однажды я вот так ходила на той стороне и вдруг увидела Пашку. Чего ему там было нужно? Я спряталась за дерево.

Ему точно не понравится, что я его видела. И объяснять ещё придётся, что я там делаю, на том берегу. А как объяснишь? Просто хожу.

* * *

Я иду по моему мосту, пешеходному. Сверху на нём стеклянный колпак, как в теплице. Прямоугольники стёкол вставлены в жёлтый каркас, и фонари держатся на жёлтых металлических конструкциях – такой геометрический мост.

Здесь тепло, многие ходят сюда просто греться. Сидят, пьют чай из термоса, некоторые настоящий пикник устраивают. Это зимой – а летом тут рисуют. Часто. Вид с моста, город далеко видно в обе стороны.

Я тоже рисую, но не город, а сам мост. Вот эти геометрические переплетения. И снаружи металлическую дугу, ферму моста. Все части укреплены металлическими такими накладками, что ли, в каждой двадцать восемь болтов с гайками. По семь с четырёх углов.

Болты и гайки, болты и гайки. Я знаю, что рисую слишком подробно. Такие подробные рисунки никому не нужны, важно настроение. Для этого надо всего лишь решить, чего не нужно рисовать. Что выпустить.

То же и с портретами, кстати. Нужно всего несколько штрихов, чтобы вышло похоже. И одинаково важно – какие штрихи рисовать, а где оставить пустое место. Почему-то такие рисунки выходят лучше фотографий, точнее.

Наверное, и в книгах так. Нужно понять, о чём не стоит писать.

Мне кажется, я и есть этот пропущенный штрих. Меня надо пропускать, тогда выйдет толковый рисунок. Чтобы я не отвлекала от интересного.

* * *