Тим

Каталку с Эс перевезли из палаты интенсивной терапии в маленькую боковую комнатку, предназначенную именно для таких случаев. Теперь ничто не напоминало о том, что ей пытались оказать медицинскую помощь: исчезли и трубки, и провода. Эс с головой была накрыта простыней. Рона это потрясло до глубины души. Словно пришибленный, он стоял в дверях и смотрел на очертания неподвижного тела. Вот и все, что осталось от Эс. Она никогда больше не сможет ходить, дышать. Для нее все кончено – солнце и смех, слезы и дождь. Больше никогда, никогда. Ее праздник жизни завершился здесь, в этой сумрачной комнате, под белоснежной простыней. Завершился без фанфар, без предупреждения. Она не успела подготовиться к своему концу, не успела даже попрощаться по-человечески. Жизнь оборвалась – и все, был человек – и нет. Рон приблизился к каталке и вдруг почувствовал, как в нос ударил тошнотворно сладкий аромат нарциссов, стоявших в большой вазе на столе. Отныне запах нарциссов будет для него невыносим.

Доктор Перкинс резко отдернул простыню и отвернулся. Разве можно привыкнуть к чужому горю? Разве можно привыкнуть к смерти?

Эсме закрыли глаза и сложили руки на груди. Рон долго смотрел на жену, затем наклонился и поцеловал в губы. Но эти бледные холодные губы к Эс не имели отношения. Рон со вздохом отвернулся.

Стоило ему появиться в комнате для посетителей, на него мгновенно воззрились три пары глаз. Рон остановился, расправил плечи и произнес:

– Она умерла.

Дони вскрикнула и упала в объятия Мика. Тим ошеломленно таращился на отца подобно растерянному ребенку. Рон подошел к нему и ласково взял за руку.

– Пойдем прогуляемся, сынок.

На улице светало. Перламутровое небо на востоке было раскрашено розовато-золотистыми красками. Рассветный ветерок, дунув им в лица, полетел дальше.

– Тим, ты не должен думать, что мама вернется, – устало начал Рон. – Некоторое время назад она умерла. Ее больше нет, сынок. Мама никогда не сможет вернуться к нам, она на пути в лучший мир, где нет ни страданий, ни печали. Нам придется научиться жить без нее, а это ужасно, ужасно трудно… Но она хотела, чтобы мы продолжали жить. Это была ее последняя воля: чтобы мы продолжали жить и не очень тосковали по ней. Поначалу мы будем сильно горевать, но со временем привыкнем и нам будет не так тяжело.

– Папа, можно увидеть ее до того, как она уйдет? – с безысходностью в голосе спросил Тим.

Рон сдавленно сглотнул, качая головой.

– Нет, сынок. Больше ты ее не увидишь. Но ты не должен на нее обижаться. Она не по своей воле так внезапно покинула нас, не успев попрощаться. Мы не всегда властны над обстоятельствами, события развиваются слишком быстро, за ними не угнаться, а потом уже поздно что-то предпринимать. Мама не хотела, чтобы так получилось, слишком скоро, слишком рано… Ее время пришло, и она уже ничего не могла изменить. Вот так-то, сынок.

– Значит, она в самом деле умерла, да, папа?

– Да, Тим, в самом деле.

Тим поднял лицо к безоблачному небу. Чайка, кружившая над ними в вышине, то устремлялась навстречу чуждой ей земле, то снова взмывала вверх, в поисках своей родной водной стихии.

– Мэри объясняла мне про смерть. Я знаю, что это такое. Мама заснула, легла спать в земле под покровом травы. И она будет покоиться там, пока мы все тоже не умрем, да?

– Да, примерно так, сынок.

Они вернулись в отделение экстренной помощи, где их ждал доктор Перкинс. Он отослал Тима к Дони и Мику, а Рона попросил задержаться.

– Рон, надо организовать похороны.

– О боже! – содрогнулся Рон. – Доктор, как это можно устроить? Я не имею ни малейшего представления!

Доктор Перкинс объяснил, что для этого существуют похоронные бюро, и вызвался позвонить от имени Рона в одно из них.

– Его владелец порядочный и добрый человек. Не возьмет с вас больше того, что вы можете заплатить. И все устроит самым лучшим образом – тихо, без лишней суеты и торжественных речей. Как вы понимаете, хоронить Эсме придется завтра, ведь послезавтра воскресенье, а умерших у нас хоронят в течение сорока восьми часов. Из-за того, что климат жаркий. Бальзамировать не надо. Какой смысл? Незачем ее тревожить. Я скажу Мортимеру, что вы мои родственники, и он обо всем позаботится. А сейчас, наверное, вам лучше вызвать такси и отвезти семью домой.

Когда они вернулись в опустевший дом, Дони, казалось, немного ожила и занялась приготовлением завтрака. Рон сразу прошел к телефону и позвонил Мэри Хортон. Он боялся, что она еще спит, но Мэри быстро взяла трубку.