The Setup

Я ползком пробирался через разрушительные ямы под колючей проволокой. Каждый порез, сыпь, синяк и открытая рана на моем теле горели от пороха и мерзкого дерьма в той жиже, через которую нам пришлось пробираться. Но все это было неважно, потому что я знал, что скоро все закончится.

Мы вернулись на базу, и командир вышел к нам, чтобы сообщить, что "Адская неделя" обеспечена. Я помню, как гордо стоял там на пляже, надеясь, что он заметит и узнает меня. Он должен был узнать. Мы начинали со 119 парней, и нас осталось только 17. Я был уверен, что получу хотя бы улыбку или кивок, может быть, "поздравляю" или "не могу поверить, что ты справился!". Он повернулся и ушел.

Из всей боли, которую я пережил, и всего того ада, который устроили мне инструкторы, больше всего ранило то, что командир просто не признал меня. Для нас была приготовлена пицца и коричневые футболки. Я надел футболку, пошатываясь, дошел до своего джипа и поехал в гостиницу.

Я совершил невообразимое, но мне казалось, что всем наплевать. Как будто выиграл в лотерею и обнаружил, что ты последний человек на земле.

 

Глава 14. Стероиды Тихуаны

 

На следующий день после окончания Адской недели мне исполнилось девятнадцать, и на день рождения отец снял для меня номер в отеле "Отель дель Коронадо", чтобы восстановить силы. Я был до крайности измотан, но ни за что на свете не мог спать больше часа или двух за раз. Каждый раз, просыпаясь, я чувствовал себя еще хуже, чем раньше. Боль, казалось, усиливалась, и все вокруг с каждым часом становилось все более опухшим. Лодыжки не хотели сгибаться, а ступни напоминали резиновые перчатки, которые надули, как воздушные шарики. Большая часть ногтей на ногах отвалилась из-за отека, а голени болели так сильно, что даже мысль о прикосновении к ним заставляла меня вздрагивать. ITBS в коленях превратился из мячика для гольфа в пасхальное яйцо, а тендинит разгибателей стал настолько сильным, что я не могла поднять ногу вверх ни на дюйм. Вдобавок ко всему, я не могла больше принимать Motrin от боли и отеков, потому что он прожигал дыру в моем желудке.

Когда я очнулся от второго сна, мое тело затекло настолько, что мне пришлось буквально ползти к туалету, чтобы не описаться, потому что ходить было уже невозможно. Пока я полз, я вспомнил, как нагло смеялся над одним из медперсонала, который предложил мне костыли после того, как мы закрепили "Адскую неделю". Если бы только он мог видеть меня сейчас, подумал я.

Тренировки начались в понедельник утром, как обычно, только вместо бега в течение недели разрешалось ходить. Некоторые ребята быстро восстановились, но только не я. Я был в плохой физической форме, но, честно говоря, в еще худшей душевной.

Я заметил, что, когда я работаю над чем-то очень усердно, по завершении работы я чувствую меланхолию. Я выложил все, что у меня было, чтобы закончить "Адскую неделю", и это осталось самым трудным делом в моей жизни. Может, потому что я ожидал почувствовать себя счастливее, а может, из-за подавленного уровня гормонов, но я действительно чувствовал себя дерьмово. Вместо того чтобы чувствовать себя так, будто я взобрался на гору, я скорее чувствовал себя так, будто упал с нее.

Я продержался еще три недели на тренировках, прежде чем взорваться. Док Мосье был единственным человеком, который знал о моих стрессовых переломах. Инструкторы просто считали меня говнюком, который плохо бегает, что было правдой, но переломы ног, конечно, не помогали. Я хромал, прыгал и скакал галопом, пытаясь уменьшить давление на голени, но боль была совершенно изнуряющей. Как бы я ни старался, я не мог преодолеть четырехмильную дистанцию менее чем за тридцать две минуты.

Инструкторы отправили меня в медпункт, и я получил откат. Я должен был продолжить обучение со следующим классом через два месяца, после того как они закончат "Адскую неделю", и мне поручили дежурить на квартердеке в дневное время. Когда вы получаете такое назначение, вам не полагается покидать базу в течение всего двадцатичетырехчасового "дежурного дня". Однако я нес вахту каждый день и жил за пределами базы. По букве закона мне вообще не разрешалось возвращаться домой, хотя мои вещи, одежда, кровать и все остальное находилось в квартире.

Один из инструкторов, которому я не нравился, заметил мой безошибочно узнаваемый джип, выкатывающийся из ворот, и доложил обо мне. На следующий день меня вызвали на аттестационную комиссию. Я стоял там, застыв как доска, пока инструкторы по очереди рассказывали командиру, какой я плохой исполнитель. Этот суд кенгуру был просто формальностью. Они хотели, чтобы я ушел, и я ничего не мог сказать или сделать, чтобы изменить это. Впоследствии меня отчислили из учебки и поместили в X-Division, где содержатся уволившиеся, ожидающие приказа к следующему месту службы.