The Мечты. Минор для мажора

Пока он ничего не делал, она лишь отдалялась с каждым годом все сильнее. А может, всего-то и нужно – притащить в дом на краю мира и поговорить. Потому что она скучала.

Правда скучала?

Теперь он и улыбался как идиот. Пока пялился в пустоту, пока звонил Савелию. И опомнившись наконец, собрал поленья и вернулся в избушку.

Юлька уже переместилась к печи и держала в руках несколько газетных страниц и ту самую пачку печенья, которое умяла. Увидев его, расплылась в улыбке и заявила:

- Нашла кочергу.

- Откуда только, - хмыкнул он, сдерживаясь, чтобы не хлопнуть себя по лбу, и протягивая ей коробок.

Юлька забрала спички из его рук и легко пожала плечами, осторожно присаживаясь у топки и принявшись чистить зольник, выгребая лишнюю золу. Тот, впрочем, был в довольно приличном состоянии. Потому ещё через минуту она уже полным ходом орудовала, загружая внутрь часть дров и рассказывая:

- А я когда училась в универе, у меня подружка была. Мы с ней зимой на третьем курсе вместе поехали к ее родственникам в село. Оно просто в красивом месте расположено, речка там... лес. И неподалеку большой ландшафтный парк. Мне интересно было. Позвали – я и поехала. Вот там и научилась. В принципе, мы потом туда еще несколько раз мотались, пока я выпустилась. С бабушкой ее подружилась.

«Лучше бы ты со мной дружила», - мелькнуло в голове у Моджеевского, пока он наблюдал за ее движениями, а губы сами собой расползались в глупую улыбку от ее деловитости. Этакий муравей. Точно такой же она была десять лет назад – знающей и умеющей делать совершенно невероятные вещи. Например, однажды на ее приставной клавиатуре начал отходить шнур, теряя контакт с портом. А она взяла и сама его перепаяла. Самостоятельно, не прибегая к помощи папы. И это каким-то потрясающим образом сочеталось с ее экспериментами в кулинарии. Он отчетливо помнил, как они сидели на маяке, а она вытащила из сумки пирог с грушами и смущенно сказала: «Я первый раз пекла, может, не отравимся?»

- Ты настоящая хранительница очага, - усмехнулся Богдан, когда в печке разгорелся огонь и поленья стали весело потрескивать.

- Хранительница его поддерживать должна, - улыбнулась она. – А я пока только... разжигательница? Поджигательница?

- Не цепляйся к словам. Давай лучше ногу осмотрим, - сказал он и подкрутил фитиль в лампе, отчего стало чуточку светлее. – Болит?

- Уже меньше. Наверное, ушибла просто.

Юлька медленно встала и проковыляла к Богдану. А потом спросила:

- Ты позвонил кому-нибудь? За нами придут?

- Не успел, телефон сдох, - не моргнув глазом, соврал Моджеевский. – Придется ночевать здесь, а утром… а утром и разберемся.

- Вот черт... а я свою трубу посеяла, – пробормотала она, виновато уставившись на него, - охренеть у тебя днюха.

- Да ладно, - отмахнулся он и рассмеялся: – Другие за отдых в дикой природе бешеные деньги отваливают, а у меня бесплатно.

- Вечно тебе все шутки. Когда тебя на трассе сбили – тоже было весело?

- Ну не случилось же ничего. Вот девчонка, конечно, испугалась. Походу долго на лыжи не встанет.

- Я думала, там парень.

- Не, девчонка, - Моджеевский снова принялся шуршать на полках, откопав еще одну пачку галет. – Ты б видела ее глазищи. О! Чай есть, можно заварить.

- Красивая? – презрев его призыв к чаепитию, выдала Юлька.

- Чего? – переспросил он и обернулся. Она смутилась. Снова протопала к печке, где нашла здоровенный алюминиевый чайник. Посмотрела по сторонам. Ткнула пальцем куда-то в угол.

- Посмотри, в тех бутылях вода? Если уж чай...

- А давай снега наберем? Я в каком-то фильме видел. Или читал. Не помню.

- И ты, мажор, будешь это пить?

- Здесь же не обочина автобана, - искренне удивился Богдан.

- Тоже верно, - рассмеялась она. – Ладно, будем считать, что ты ищешь новые впечатления.

И с этими словами сунула котелок ему в руки.

- Сначала хорошенько протри снегом. А то мало ли, сколько тут пыли. Потом набирай для чая. Ясно?

- Ну типа, - хмыкнул он и вышел за дверь.

Отсутствовал недолго и вернулся с огромным сугробом в посудине, которую водрузил на табурет рядом с печкой. Подошел к Юле, продолжавшей исследования подвесного шкафа, и сказал:

- Давай все же ногу осмотрим. Я на полке аптечку видел.

- Самое страшное, что мне грозит, это синяки, и они – уже свершившийся факт. Но если вид моих тощих коленок тебя успокоит, то фиг с тобой.

Юлька отошла от Богдана и вернулась к столу. Сейчас в доме было заметно теплее, потому и раздеваться не так страшно, как полчаса назад. Она и правда согрелась и думала, что, наверное, потому ей и было так плохо и больно все это время, что замерзла до клацанья зубов. А теперь то ли печь, то ли Богдан – что-то уняло это клацанье. Она расстегнула куртку, чтобы стало удобнее. Потом опустила лыжные штаны. То же самое проделала с колготками. И уселась на стул.

- Это – синяк! – торжественно объявила Юля, ткнув пальцем в опухшую и откуда-то изнутри пульсирующую коленную чашечку.