The History of Bones: A Memoir: A Memoir

Но я все время задаю себе вопрос: полезен ли этот фильм для мира?

Каким-то образом я оказываюсь на крыше здания в своем скафандре. Не знаю, сколько времени прошло, пока из темноты не появился Майкл Макклард в белом лабораторном халате. Он дает мне горсть валиума, и я мгновенно готов к работе.

Мы с Эриком возвращаемся в капсулу. Я спрашиваю его, есть ли у него фонарь.

"Нет, с тех пор как погиб Джон Гленн".

Мы находим это забавным. Огромный скачок от: "У тебя есть спички?" "Нет, с тех пор как умер Супермен". Но шутка нам очень понравилась.

Майкл решил, что нам будет удобнее, если он установит микшерный пульт в капсуле и даст нам два комплекта наушников. Так мы сможем сами слышать и контролировать звук. Обратная связь была повсюду. Если бы они отдали микшерный пульт обезьянам, звук был бы примерно таким же.

В качестве диспетчера Майкл рассказал нам о путешествии.

"Итак, джентльмены, вы на орбите. Почему бы вам не расслабиться и не насладиться полетом?"

Мы откинулись в своих креслах примерно на две секунды, а затем одновременно поняли, что фильм о двух расслабляющихся астронавтах не слишком интересен, и начали смеяться.

С раннего вечера к стене капсулы была приклеена куча гамбургеров из "Макдоналдса" и сэндвичей с рыбой "Филе-о-Фиш".

Майкл сказал: "Возможно, вам стоит поесть". Мы начали хихикать: сама идея еды была нелепой. Мысль о том, что кто-то вообще ел, была нелепой.

Эрик пошарил у себя за головой и снял со стены гамбургер.

"Управление полетами, управление полетами, еда, которую вы приготовили для нас, кажется, вышла из контейнера холодной".

Смех Эрика превратился в громкое бульканье, похожее на то, что он тонет.

"Они очень, очень вкусные, управление полетами. У Боба филе-о-фиш, а у меня гамбургер. Они очень, очень вкусные".

Диспетчер отвечает: "Они выглядят очень хорошо, и мы думаем, что сами отправим их за кучей".

Я не мог съесть свое филе-о-фиш. Оно просто лежало у меня во рту, и я не знал, как его проглотить. Эрик говорил в упаковку от кетчупа, думая, что это микрофон. Мы не могли перестать смеяться. Любое наше слово, даже одно слово из фразы, встречалось смехом другого. Затем все это усиливалось в десять раз и искажалось через микшерный пульт, которым управляли обезьяны.

Мы позвонили Эвану, который тоже жил на Третьей улице. Было уже поздно, и он спал, но я попросил его прийти прямо сейчас. Я попросил его встать возле капсулы и поиграть на губной гармошке, что он с удовольствием и сделал.

Электрический шум от света, оборудования и сломанных стереосистем, которые были частью капсулы, был настолько сильным, что когда мы наконец остановились, чтобы сделать перерыв и выключить все, из окна вылетело большое облако, которое можно было увидеть, как оно разлетается по ночному Ист-Виллиджу.

 

-

Мы прекратили съемку, когда у нас закончилась пленка. Светало, и мы пошли завтракать.

Мы все сидели в "Веселке" на Второй авеню. Мы с Эриком все еще спотыкались и смеялись. Джеймс начал плакать. Я не знал, почему, но в этом был какой-то смысл.

Я подошла и обняла его.

После этого мы отправились на прогулку в Вест-Сайд. Там цвела вишня. Я люблю вторую половину путешествия, когда хруст уходит и ты начинаешь видеть вещи, о которых забыл, а тут еще и цветение вишни.

Мы были настолько уверены в себе, что ни в чем не сомневались. Мы были сильными, умными, энергичными, уверенными в себе, эгоцентричными и поразительно наивными. Ничто за пределами нашего радиуса в четырнадцать кварталов не имело значения. От Хьюстона до Четырнадцатой улицы, от Бауэри до Авеню А - это была единственная вселенная.

9. Школа богемной жизни Джона Лури

 

Я ушел в отшельничество, чтобы редактировать "Мужчин на орбите", когда встретил Лейзу Страуд. Никто, даже отдаленно похожий на нее, никогда прежде не интересовался мной. Ей было всего двадцать, но она была на много лет более житейски образованной и искушенной, чем я когда-либо буду.

Редактирование пленки Super 8 - это ужасно. По крайней мере, для такого человека, как я, который не отличается аккуратностью. Пленка крошечная, около трети дюйма в ширину, и вам приходится выбирать кадр, склеивать его, а затем склеивать маленькие кусочки вместе. Клей попадает везде: на рубашку, на середину кадра, на ресницы, на бутерброд.

Вам придется просматривать отснятый материал через эту маленькую штуковину, которую вы крутите вручную и которая издает громкий, неприятный, металлический звук, когда вы ее поворачиваете. Потом вырезаешь нужные куски и хранишь все это в порядке. Это просто кошмар. У нас уходила целая вечность на то, чтобы просмотреть весь отснятый материал и сделать из него историю.

Однажды вечером Майкл Макклард, Джеймс Нарес и еще несколько человек собрались выпить и крикнули мне в окно, чтобы я спустился и пошел с ними гулять.

Там была Лейса. Я встретил ее впервые. У меня было с собой сопрано, и кто-то уговорил меня вынести его на улицу и поиграть минутку. Услышав мою игру, она была полностью захвачена. Лейза только что вернулась из Лондона и стала расспрашивать всех, кто этот новый интересный парень.