Терпимость

В первом случае Кальвин мог бы оправдаться тем, что Жака Груэ всерьез подозревали в подстрекательстве своих сограждан к бунту и что он принадлежал к политической партии, которая пыталась добиться падения кальвинистов. Но Сервета вряд ли можно было назвать угрозой безопасности сообщества, насколько это касалось Женевы.

Он был тем, кого современные паспортные правила называют “временным гражданином”. Еще двадцать четыре часа, и его бы уже не было. Но он скучал по своей лодке. И вот он расстался с жизнью, и это довольно ужасная история.

Мигель Сервето, более известный как Майкл Серветус, был испанцем. Его отец был респектабельным нотариусом (полулегальная должность в Европе, а не просто молодой человек с штамповочной машиной, который берет с вас четверть доллара за то, чтобы засвидетельствовать вашу подпись), и Мигель тоже был предназначен для юриспруденции. Его отправили в Университет Тулузы, потому что в те счастливые дни, когда все лекции читались на латыни, обучение было международным, и мудрость всего мира была открыта для тех, кто освоил пять склонений и несколько десятков неправильных глаголов.

Во французском университете Сервет познакомился с неким Хуаном де Кинтана , который вскоре после этого стал духовником императора Карла V.

В Средние века императорская коронация была во многом похожа на современную международную выставку. Когда Карл был коронован в Болонье в 1530 году, Кинтана взял с собой своего друга Майкла в качестве секретаря, и смышленый молодой испанец увидел все, что можно было увидеть. Как и многие люди его времени, он отличался ненасытным любопытством и провел следующие десять лет, увлекаясь бесконечным разнообразием предметов: медициной, астрономией, астрологией, древнееврейским, греческим и, что самое роковое, теологией. Он был очень компетентным врачом и, продолжая свои богословские исследования, натолкнулся на идею циркуляции крови. Это можно найти в пятнадцатой главе первой из его книг "Против учения о Троице". То, что никто из тех, кто изучал труды Сервета, так и не обнаружил, что этот человек совершил одно из величайших открытий всех веков, показывает односторонность теологического мышления шестнадцатого века.

практики! Он мог бы мирно умереть в своей постели в зрелом возрасте.Если бы только Сервет придерживался своей врачебной

Но он просто не мог оставаться в стороне от животрепещущих вопросов своего времени и, имея доступ к типографиям Лиона, начал высказывать свое мнение по самым разным вопросам.

В наши дни щедрый миллионер может убедить колледж сменить название с Тринити-колледжа на название популярной марки табака, и ничего не произойдет. Пресса говорит: “Как хорошо, что мистер Дингус так щедро расходует свои деньги!”, а широкая публика кричит: “Аминь!”

В мире, который, кажется, потерял всякую способность быть шокированным таким явлением, как богохульство, нелегко писать о времени, когда простое подозрение в том, что один из его сограждан неуважительно отозвался о Троице, повергло бы целое сообщество в состояние паники. Но пока мы полностью не осознаем этот факт, мы никогда не сможем понять то негодование, которое Сервет вызывал у всех добрых христиан первой половины шестнадцатого века.

И все же он ни в коем случае не был радикалом.

Он был тем, кого сегодня мы назвали бы либералом.

Он отверг старую веру в Троицу, которой придерживались как протестанты, так и католики, но он так искренне (хочется сказать, так наивно) верил в правильность своих взглядов, что совершил серьезную ошибку, написав письма Кальвину с предложением разрешить ему посетить Женеву для личного собеседования и тщательного обсуждения всей проблемы.

Его не пригласили.

И, в любом случае, для него было бы невозможно согласиться. – Генеральный инквизитор Лиона уже приложил руку к этому делу, и Сервет был в тюрьме. Этот инквизитор (любопытные читатели найдут его описание в произведениях Рабле, где он упоминается как es Doribus, каламбур на его имя, которое было Ory) узнал о богохульствах испанца из письма, которое частное лицо из Женевы, при попустительстве Кальвина, отправило его двоюроднномубрату в Лионе.

Вскоре дело против него было дополнительно усилено несколькими образцами почерка Сервета, также тайно предоставленными Кальвином. Это действительно выглядело так, как будто Кальвину было все равно, кто повесит беднягу, лишь бы его повесили, но инквизиторы проявили небрежность к своим священным обязанностям, и Сервету удалось сбежать.

Сначала он, по-видимому, попытался добраться до испанской границы. Но долгое путешествие по южной Франции было бы очень опасным для человека, который был так хорошо известен, и поэтому он решил следовать довольно окольным путем через Женеву, Милан, Неаполь и Средиземное море.

Поздно вечером в субботу в августе 1553 года он добрался до Женевы. Он попытался найти лодку, чтобы переправиться на другой берег озера, но лодки не должны были отплывать так рано перед субботним днем, и ему сказали подождать до понедельника.