Теория убийства

— И вы не обратили внимания на эту «не связанную с работой травму, которая ухудшила состояние»? Уорнера позвали, чтобы очистить имя и репутацию ФБР, хотя в этом нет необходимости, — предвидеть произошедшее было объективно невозможно.

— Я понимаю, что вы хотите сказать…

— Нет, не понимаете, — обрываю я его. — И, если уж откровенно, вы сейчас пытаетесь принять решение о научном вопросе, в котором совершенно не разбираетесь. Но начальство выдало вам эксперта, который говорит, что я некомпетентен. Так что теперь все, что я говорю, вам официально разрешено проигнорировать.

— А разве не в этом роль настоящего эксперта, — вмешивается доктор Уорнер, — сказать менее информированным людям, кому можно верить, а кому нет. В нашем случае это я здесь официально назначенный правительством эксперт. Не значит ли это, что мое мнение более весомо?

— Может, и значило бы, если бы в нем было хоть зерно здравого смысла. Вы себя-то слышите? Эксперт — это ученый. Мы не говорим, мы информируем. И уж тем более как ученые мы не имеем права говорить, во что верить. Мы рассуждаем о фактах, которые вероятны с научной точки зрения.

— Спасибо за лекцию. А вы сами не хотите прислушаться к своим советам?

— Уже прислушался. Мы изучили вирус в моей лаборатории, а потом отослали Льву, чтобы он дал независимую оценку. И теперь я прошу Центры провести расследование на наличие следов вируса на других местах преступления, а подозреваемых проверить на наличие симптомов.

— Хотел бы я, чтобы у нас хватало сил и возможностей проверять все подряд предположения. Но, к сожалению, их нет. Спасибо, что нашли время приехать. И примите личный совет — перепроверьте собственную лабораторию на предмет смешения образцов.

Мне хочется его ударить.

— А что Галлард? — спрашиваю я Николсона.

— Он больше не работает по этому делу, его отозвали в Вашингтон, — тихо отвечает Николсон.

— Понятно.

Все это очень, очень плохо.

Глава 25 Точка отсчета

— А вы тот еще сукин сын, — слышу я голос Галларда в телефонной трубке.

Я сижу на автобусной остановке и смотрю на проезжающие мимо машины, отбрасывающие длинные темные тени в лучах заходящего солнца. Надвигающиеся мрачные сумерки вполне соответствуют моему настроению. Галларду я позвонил от безысходности, чтобы хоть с кем-то обсудить произошедшее. Его приветствие не грубость, а констатация факта.

— Да, да, я в курсе, мне говорили, — отвечаю я.

— Вот. И главное, когда вас узнаешь поближе, ничего не меняется. Вы так и остаетесь сукиным сыном, но к вам как-то привыкаешь, как, знаете, к какому-нибудь великому, но эксцентричному режиссеру. Если честно, сначала вы и вовсе вызывали у меня только отвращение. Очередной дилетант, который будет указывать нам, как и что делать. Потом я понял, что вы великолепны в своей области и что у вас свой подход, который мы не можем себе позволить, оставаясь в рамках правоохранительной системы.

— Я, знаете ли, не народный мститель, — парирую я.

— Это вопрос дискуссионный. Но важно сейчас то, что мне приходится отчитываться перед другими людьми. Большинству из нас приходится. Николсон, Вельц… Проблема не в них. Они лишь симптомы болезни. И они могут высунуться не так уж далеко, прежде чем получат по голове. У вас этой проблемы нет.

— Ну, я больше не преподаю, после того как высунулся слишком далеко.

— Но закончилось-то все для вас весьма неплохо. У нас все обычно намного хуже.

— Почему вас отозвали обратно в Вашингтон? — спрашиваю я.

— Потому что начал высовываться. Когда появился доктор Уорнер и начал говорить ровно то, что хотели услышать в Бюро, мне было сказано, что я нужнее здесь, в Куантико, в качестве преподавателя. Может, стоило устроить скандал, сопротивляться, но, откровенно говоря, я уже разучился. Может быть, я не до конца понимаю, что поставлено на карту.

— Еще смерти. Это не считая тех, о которых мы не знаем. Если этот безумный гений все еще на свободе, кто знает, что он собирается делать с вирусом. Более того, остается вероятность, что он продолжит эксперименты. Доктор Уорнер спокоен, потому что вирус «Хайд» не передается от человека к человеку, но он не понимает ситуации.

— Ну да, это я слышал. При мне он говорил, что синтезировать зловеще выглядящий вирус довольно просто. Но вот заставить его действительно размножаться в клетках носителя — совсем другая история. Ваш вирус он явно всерьез не воспринял.

— Он считает, что это я его создал.

— Да, он намекал на это.

— А это полное безумие. Потому что если он считает, что я синтезировал страшный вирус, то уж слишком легко к этому относится.

— Я думаю, он вас боится, — говорит Галлард. — Или боится относиться к вам слишком серьезно, потому что тогда ему придется серьезно засветиться, предъявляя вам формальные обвинения.

— Вот гаденыш. Вы же знаете, что я попросил независимого специалиста проверить мои выводы. Причем куда более квалифицированного, чем я.

— Я-то вам верю. Но в целом это все равно что сказать мне, что министерство магии одобрило ваше заклинание — для меня это все равно магия.

— Спасибо и на том. Итак, вас отстранили. Что теперь?