Тень с Севера

– Так-так, – зашевелились вскоре губы Кэрр под укрывающей лицо бахромой. – Лодки, псы, людишки… Что за бродяг принесло на мой остров? Какие наглецы! Уже ставят шатры…

Беглецы, изгнанники? Взгляд гейды скользил по исхудалым маленьким телам, обожженным лицам, непривычным к южному солнцу. Беспомощные, никому не нужные, голодающие…

Узнав племя, гейда оскалилась.

– А, сихиртя! Глазастые красавцы… Ненавижу этот народец…

А где же их шаман? Неужели до сих пор не почуял такую могучую волшбу поблизости? Внимательно оглядев становище на берегу, Кэрр жестко усмехнулась. Да у них, убогих, даже своего шамана нет! Совсем некому не то что попытаться их защитить – даже предупредить…

– Вам недолго осталось мучиться, бедолаги, – промурлыкала она.

Что ж, ненавистные сихиртя сами сюда притащились. Никто не будет мстить за них, никому не интересна их дальнейшая участь. Луна растет, скоро полнолуние. Супруг, наверно, уже голоден…

«Возвращайся, Зуйко», – мысленно приказала она слуге.

Затем, не снимая короны, плавно повернулась и обратилась лицом на север – к морю…

* * *

Сгустились сизые туманные сумерки. В светлом летнем небе взошла луна. В заводях громко плескала рыба, в кронах перекликались ночные птицы. Когда затихал ветер, издалека накатывал еле слышный рокот далекого прибоя.

Кайя сидела в путевой веже, съежившись под обережной медвежьей шкурой. Она слышала, как снаружи взволнованно спорят сородичи. Известие о том, что на острове живет то ли колдунья, то ли великан, напугало всех. Теперь сихиртя спорили: пойти, поклониться хозяину – или хозяевам? – этого места или переночевать и на заре потихоньку уйти. Кто-то кричал, что убираться надо немедленно, пока не поздно. Лемми снова и снова пересказывал все, что успел увидеть на утесе, вызывая у старших новые страхи.

Кайе же почему-то казалось, что тревоги родичей уже не имеют никакого значения. Ее бил озноб, будто зимний холод просачивался под шкуру. В звуках далекого ветра ей слышалось завывание снежной пурги.

Ей вспоминалась прошедшая зима, бесконечно долгая и голодная. Сихиртя шли северной окраиной Великого Леса народа вису, по бедному дичью, болотистому редколесью. Один за другим родовичи слабели, болели, уходили к предкам. Акка Морошка лечила и оберегала племя, пока однажды не слегла сама. Когда она поняла, что больше не встанет, она приказала уложить ее на погребальные сани и оставить на пустоши.

Сихиртя с грустью выполнили ее волю. Никто не спорил – каждый понимал, что иначе нельзя. Одна Кайя была в отчаянии. Когда племя, простившись со знахаркой, уходило в ранние вечерние сумерки, Кайя незаметно ускользнула от старших и вернулась к одиноким саням на краю заснеженного болота.

Старая знахарка дремала в керёже, спеленатая как дитя. Снег падал на ее безмятежное лицо. Вокруг уже собирались прозрачные тени предков…

Заслышав голос воспитанницы, Морошка открыла глаза.

«Зачем, глупое дитя? Куда ты тащишь сани, Кайя?»

«Я останусь с тобой! Будем жить вместе!»

«Охо-хо… Дитятко, собирается пурга. Пращуры уже толпятся кругом, я слышу их голоса… Уходи скорее, догоняй родичей, иначе погибнешь…»

«Не прогоняй меня, акка!»

Снежная буря началась внезапно. Длинными белыми змеями катилась поземка, порыв колючего ветра качнул сани, и в следующий миг полетел густой снег. Он жалил кожу, застилал глаза, забивался в рукава.

«Догоняй…» – тихий голос Морошки потерялся в свисте и вое ветра. На миг Кайя испугалась, заколебалась, шагнула в сторону – может, в самом деле бежать за своими, пока не поздно? Обернувшись, она поняла, что потеряла сани. Вокруг не было ничего, кроме ветра и мчащегося снега – дальше собственной руки ничего не видать.

«Акка Морошка!»

Долго Кайя металась в пурге, надеясь хоть случайно да наткнуться на сани. Снег становился все глубже. Когда он достиг колен, Кайя свалилась, мокрая от пота. Несколько мгновений отдыха – и снег начал заметать ее, а холод ледяными ручейками потек за ворот и в рукава. Руки и ноги немели, слезы застывали на щеках… Кайя свернулась клубочком, втянула руки в меховые рукава, надвинула пониже на лицо капюшон. Она так устала и отчаялась, что даже не испытывала страха.

«Девочка?»

Кайя вскинула голову. Кто ее зовет? Неужели Морошка?!

«Кто ты, девочка?»

Нет, это была не знахарка. В голосе звучало лишь спокойное любопытство. Кто-то наблюдал за ней, сам незримый в пурге. Наверно, это духи предков, решила Кайя. Они забрали Морошку, а теперь пришли и за ней.

«Твоя душа сияет, словно костер, среди этих жалких пустошей…»

«Где акка Морошка?» – жалобно спросила Кайя.

«Понятия не имею, о ком ты… Здесь поблизости умирает древняя старуха…»

«Где она?!» – вскинулась Кайя, забыв о холоде.

«Черты твоего лица мне знакомы… Почему Сила Моря показывает мне тебя?»

«Где бабушка?!»