Темное искушение

— Ей нравится, когда ей затыкают рот и шлепают?

Он пытался шокировать меня, и это сработало. Я не смогла сдержать румянец на лице, который, наконец, вызвал легкую улыбку. Очевидно, только мое смущение могло вызвать реакцию этого гигантского ублюдка.

— Хм, я не уверена, но могу узнать.

— Сделай это, — он бросил окурок на тротуар.

— Эй, — пожаловалась я. — У нас только одна планета, Альберт.

Он уставился на меня так, словно я была не в своем уме, когда потушила, прежде чем поднять ее. А потом, как будто я действительно была сертифицированным, сунула его в карман пиджака.

— Ты хочешь жить на Марсе? — спросила я. — Потому что я нет.

— Ты уверена, что ты не с Марса?

— Ха-ха. Я читала лучшие шутки в анекдоте, который наш повар Боря держит рядом с туалетом.

Это вызвало у меня настоящий смех, который отрезвил меня так же быстро, как и появился. Потому что Ронан стоял позади меня, наблюдая за нами, словно мы оба были марсианами, которые ему не понравились.

Он открыл дверцу машины, и я скользнула на заднее сиденье. Когда он сел рядом со мной, тишина надавила на грудь. Ронан даже не смотрел на меня, а его взгляд был на окне, хотя его присутствие раздражало мою кожу. Ему не нужно было говорить это, чтобы я поняла, что он не рад, что я отдала своё пальто. У меня было такое чувство, что это не имеет никакого отношения к деньгам, а что-то совсем другое.

— Мне очень жаль. — я судорожно сглотнула. — Насчёт пальто.

Его взгляд встретился с моим, испытующий и задумчивый, вес которого ошеломил мое тело нервной энергией.

— Ты большая любительница извинений.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но, поглощенная тихим неодобрением этого человека, которое соперничало с моим папой, что-то вышло:

— Прости.

— Не стоит, — сказал он. — Тебе наплевать на то, что думают другие. Поверь мне, они не заботятся о тебе.

По какой-то причине его слова прозвучали как предупреждение.

Он был загадкой, одетый в Valentino с «блядь» на губах… я не знала, почему я нашла этот контраст привлекательным. Возможно, новизна и честность.

— Это очень пессимистичный взгляд.

Он боролся с улыбкой, будто то, что я сказала, было мило.

— Это взгляд реалиста.

Мне казалось, что я должна доказать ему, что он не прав, убедить, что не все хотят это заполучить. Может, я и не верю в волшебное «долго и счастливо», но я видела добро в его чистейших формах. Видела, как мужчина отдавал рубашку тому, кто нуждался в ней больше. Видела, как матери проходили километры, чтобы убедиться, что их дети накормлены. В этом мире есть добро, и на этом холме я умру.

— Парень на той фотографии в твоем кабинете, держу пари, он заботится о тебе.

Между ними — двумя грязными бездомными мальчишками на улице — было что-то такое, что кричало о преданности.

— А кто заботится о тебе?

Я не колебалась.

— Мой отец.

Я знала, что это правда. Не важно, какие секреты он скрывал от меня, не важно, что он боялся меня бросить, я знала, что он любит меня.

Ронан нашел что-то неприятное в моем ответе.

— У тебя мягкое сердце.

Я ничего не ответила, потому что, как бы это ни раздражало меня иногда, это было правдой.

— Не надо, — сказал он, будто я могла просто изменить это. — Мягких легче сломать.

Интересно, кто дал этому человеку такой пресыщенный взгляд на жизнь, кто вышвырнул его на холодную улицу? Что бы с ним ни случилось, он все еще был добрым и щедрым, и я не могла не найти это невероятно привлекательным.

— Мягкие самые преданные, — возразила я.

— И наивные.

— Если ты имеешь в виду доверчивые, то да.

— Я имел в виду наивность, — невозмутимо ответил он.

— Это не преступление искать в людях лучшее.

Альберт хмыкнул с водительского сиденья, очевидно подслушивая.

Я приподняла бровь.

— Если мир так плох, то почему ты помог мне, незнакомке?

Мои слова душили воздух, пока мы смотрели друг на друга. Мне пришлось отвернуться — нужно было поддаться физическому притяжению, чтобы отвести взгляд, прежде чем раздастся щелчок или хлопок у моей головы, — но я этого не сделала. Я не хотела этого делать. Каким-то образом это превратилось в вызов. Ему это не нравилось.

А может, он просто не привык к этому.

Его глаза сузились.

— Не играй в игры, в которых не можешь победить.

— Я не жалкая неудачница, — ответила я, не желая сдаваться на данный момент.

— Ты ребенок с плаката альтруизма, разве нет?

— Конечно, нет. — Так много вещей говорили об обратном, но защита, которая выскользнула, казалась поверхностной для моих собственных ушей. — Я ем молочные продукты больше, чем мне бы хотелось.

Словно не в силах сдержаться, он тихо рассмеялся.

— Это очень важный вопрос, kotyonok. Не думаю, что смогу смотреть на тебя так же, как раньше.

Все, что я поняла из этого — это то, что он может захотеть увидеть меня снова.

Я проигнорировала раздражающий румянец на щеках, но он, должно быть, заметил его, потому что выражение его лица стало мрачным.

— Ты слишком мила для своего же блага.

— Можешь забрать немного. Здесь есть куда пойти.

Предложение ускользнуло от меня без единой мысли о том, как оно может восприняться.