Темное искушение

Я не собиралась побеждать в этом поединке, но и мучить себя стаканом чистого спиртного тоже не хотела. Я выпила его на одном дыхании.

Не сводя глаз со сцены, Ронан тихо засмеялся, а я закашлялась и поперхнулась от жжения в горле.

Когда спиртное, словно огонь, разлилось в моем желудке, что-то волшебное наэлектризовало воздух и пронеслось над тишиной толпы, когда занавес открылся и началось представление.

Опера называлась «Пиковая дама». Поскольку она была на русском, а мой мозговой фильтр был поврежден двумя пальцами миллионной жидкости, я задавала много вопросов. Ронан, казалось, не возражал, часто переводя то, что происходило после глотка водки, которую он смаковал на своем языке таким бесстрастным способом, что это выглядело как вода.

— Я буду разочарована, если они не все умрут, — объявила я беспорядку на сцене.

Уголок его рта дернулся.

— Я думал, что ты из тех девушек, которые надеются на долго и счастливо.

Мое «долго и счастливо» было написано на устах сумасшедшей гадалки, и, к сожалению, я давным давно отказалась от сказок и суеверий. Глаза остановились на сцене, я потянула свою подвеску со звездой взад и вперед, горячее затишье водки в животе смягчило слова.

— Я верю в долго и счастливо сейчас. Это… по-настоящему. Уникально. — опустив подвеску, я посмотрела на него, тепло и легкость пронизывали каждую клеточку моего тела. — Мне нравится уникальность.

Я сидела в красном бархатном кресле в самом центре Москвы, выдерживая взгляд этого мужчины сквозь вибрации сопрано оперной певицы, жужжа от водки и очарования, и это было лучшее счастье, которое я когда-либо испытывала.

Чем дольше мы смотрели друг на друга, тем быстрее опьянение распространялось по моей крови. Глядя на него полуприкрытыми глазами, я откинула голову на спинку кресла.

— Я хочу пить.

— Ты пьяна.

Это практически обвинение.

— Ты заставил меня выпить это, — тихо рассмеявшись, сказала я.

— Я не знал, что ты выпьешь это, как клятву братства.

Я улыбнулась, увидев эту картину, исходящую от его губ.

— Ты не можешь все делать по-своему.

Выражение, которое он бросил на меня, говорило, что он абсолютно может, и сухая, властная искра только украла оставшуюся влагу из моего рта.

— Так хочется пить, — повторила я тихим, томным голосом.

Какое-то мгновение он задумчиво смотрел на меня, и в его взгляде было что-то более темное, чем облачная ночь, затем он протянул мне свой стакан, который уже был вновь наполнен. Я думала, что он щелкнет пальцами и на серебряном подносе появится «Перье», но я не собиралась жаловаться на то, что делюсь с ним. Я сделала глоток водки, которая не обжигала так сильно, как его глаза. Вернув ему, я снова обратила свое внимание на сцену, чтобы молча наблюдать и слушать гипнотический голос Лизы.

То ли я была пьянее, чем думала, то ли Лиза все время поглядывала на меня между строк. Она была великолепна, с длинными каштановыми волосами и экзотической внешностью. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что она смотрит не на меня, а на Ронана.

Глава 8 Мила

Basorexia — непреодолимое желание поцеловать.

Во время антракта один из служащих театра сунул Ронану в руку листок бумаги. Он прочел его и положил в карман. Назовите это интуицией, но я знала, что записку написала Лиза.

Когда шторы закрылись и снова зажегся свет, мы направились по коридору к выходу, но что-то заставило меня остановиться. Портрет на стене в яркой золотой рамке. Волосы моей маме были уложены в элегантную прическу, глаза сверкали живым светом. Ронан ждал позади меня, и если он и заметил странное сходство, то ничего не сказал.

Я сглотнула и последовала за ним из театра.

Здесь выступала моя мама. Теперь я точно знала, что, возможно, смогу вернуться и допросить кого-нибудь из сотрудников завтра. Кто-то должен знать, есть ли у нее семья и где я могу их найти.

Обойдя большую часть толпы снаружи, мы прошли мимо старомодной билетной кассы, где мое внимание привлекла пожилая женщина, сидящая на земле, завернутая в тонкое, изодранное одеяло. Ее глаза были полны безумия, и, когда они посмотрели на меня, ее хриплый, испуганный шепот достиг моих ушей.

— Дьявол.

Волосы на затылке встали дыбом, дыхание превратилось в рваный клуб пара. Я остановилась и обернулась, чтобы посмотреть через плечо, будто краснорогий дьявол стоял позади меня, но Ронан схватил меня за руку.

— Ты задерживаешь очередь, kotyonok.

— Прости, — пробормотала я.

Это ведь не то, что она сказала, правда? Сотрясение мозга вызывало галлюцинации?

Мы подошли к машине, но я замешкалась.

— Мне очень жаль, — сказала я. — Я сейчас вернусь.

Развернувшись, я пробилась сквозь толпу обратно к билетной кассе. Когда старуха увидела меня, ее глаза расширились от страха. Она начала вставать, но я попыталась ее успокоить.

— Nyet… druz’ya.[34]