Театр теней

Морриган прикрыла глаза и стояла так какое-то время, хотя больше всего сейчас ей хотелось опуститься на землю и заснуть. И спать очень, очень долго.

– Долгожданная передышка, – простонала Аеринн.

Битва давалась ей непросто. Мертвые отказывались слушать прекрасную музыку ланнан-ши, очаровываться и попадать в ее сети. Тогда Аеринн призвала на помощь иллюзии. Выматывала слуа, заставляя их думать, что они видят перед собой настоящих врагов из плоти и крови. Те, обладая примитивным мышлением, обманывались охотно, но на поддержание каждой иллюзии уходила львиная доля сил Аеринн.

И все же она была здесь, как и остальные члены Камарильи. Брайд и Джамесина, как и Аеринн, больше не могли полагаться на свои острые зубки – пить из вен слуа было решительно нечего. Опытным путем они выяснили, что если разорвать нити энергии, которая и образовывала их сущность, то можно заставить мертвых… упокоиться. Поэтому в бою с Дикой Охотой они, смертоносные создания, служили лишь отвлекающим фактором, пока полуночные колдуны разрывали связь слуа с миром теней.

Эддан упростил себе и остальным задачу Он просто разрывал слуа на части, на мелкие клочки, которые даже Леди Ворон собрать воедино не могла. Однако чем дольше Морриган за ним наблюдала, тем отчетливее понимала: к человеческому началу вернуться Эддану будет непросто. Он дичал буквально на глазах, ведь именно в зверином обличье, в личине волка его сила многократно превосходила человеческую.

Аоибхинн, пожалуй, принадлежал самый странный из способов ведения боя. Оглушая слуа своим пронзительным, нечеловеческим криком, она выпивала из них энергию – не жизни, но ту, что их создала.

Морриган нападала на мертвых всадников прямо из тени. Невидимая для них, а потому до поры до времени неуязвимая, окутывала их паутиной рассветных чар. Дымчатая плоть шла сверкающими трещинами и взрывалась изнутри. Кроме того, Морриган набрасывала на соратников сплетенные из теней вуали, позволяя им на какое-то время скрыться от огненных глаз Кошмаров.

И конечно же, на поле боя с ней всегда был Дэмьен. Куда Морриган без него…

Теперь его силу не сдерживала даже Аеринн. Морриган просто старалась сделать так, чтобы рядом с Дэмьеном во время приступа ярости находилось как можно меньше живых людей. И сама держалась от него на расстоянии… но все же недостаточно далеко, чтобы упустить берсерка из виду.

Алое пламя в его глазах полыхало всю ночь.

Когда битва заканчивалась, Дэмьен временным порталом переносился в Тольдебраль и, едва добравшись до кровати, засыпал беспробудным сном. Видеть его в таком состоянии было жутко. Сердце и пульс замедлялись до критических пределов, кожа становилась ледяной. Дэмьен признавался Морриган, что не видит снов, будто проваливаясь в черную бездну. Он словно балансировал на грани между жизнью и смертью.

Однако именно так и восстанавливался организм берсерков после многочасового приступа ярости: отключая все «ненужные» функции или сводя их активность до минимума, словно хитроумный и очень сложный механизм.

Но этот же механизм стремительно изнашивался, не позволяя берсеркам жить дольше шестидесяти лет.

Насколько хватит Дэмьена, если нашествие Дикой Охотой затянется? Как много лет отнимает у него каждая такая ночь?

Среди тех, кто не желал сидеть в четырех стенах, пока по Пропасти разгуливали слуа, было множество полуночных и рассветных колдунов. И защищали они не только самих себя. Когда люди попрятались в опечатанных домах, и улицы опустели, мертвое воинство стало гораздо настырнее.

Всадники приказывали Кошмаром сжигать дома, выманивая драгоценные сосуды с душами, а после пронзали их сотканным из тьмы мечом или своими чарами, не требующими ни атрибутов, ни заклинаний. Те были своеобразным колдовским магнитом, притягивающим человеческие души к созданиям, явившимся из мира теней, где душам и самое место.

К счастью, полуночные чары действовали и на самих слуа. Они их словно… развоплощали.

Сирша – сосредоточенная, бледная, тоже была здесь. Ее уникальная магия позволяла разрывать протянувшуюся нить связи – нить смерти, безусловно – между мертвым всадником и очередной ее жертвой. Порой Сирше удавалось задержать серьезно раненых колдунов на краю гибели и, дождавшись помощи от целителей или рассветных виталистов, ее предотвратить.

В разгар одного из боев на своеобразную арену – внутренний двор Тольдебраль – пришла Ягая со своими ведьмами. В руках у них были странной формы талисманы из костей. Морриган очень надеялась, что кости принадлежали животным. Используя талисманы, кладбищенские ведьмы наводили на слуа изощренную порчу. Мертвых корежило так, будто их дымчатая плоть снова становилась человеческой – нежной и уязвимой.

Вдобавок Ягая привела своих собственных мертвецов – гримов[18]. Демонические собаки бросались на демонических коней, несмотря на то, что сами были вызваны из мира теней и сотканы из той же силы. Морриган не знала, как Ягой удалось приручить гримов. Главное – им было что противопоставить мертвецам Бадо́.