Суть номера была такова: все мы, скукожившись, собравшись в комок, лежали на полу, мы были как бы зёрна, семена, некие зародыши. Потом рукой мы начинали изображать пробивающийся росток, следом второй росток и, извиваясь, превращались в деревце, сначала стоя на коленях, потом уже в полный рост. Всё это означало зарождение новой жизни. Потом мы превращались в птиц и красиво махали руками-крыльями… Ну и постепенно становились людьми и куда-то бежали, бежали, бежали, преодолевая разные препятствия на пути… И прибегали к свету. Бежал первым, солировал, был центральной птицей и главным деревом, конечно, Валера. В финале мы протягивали руки к солнцу. На лицах у нас должно было сиять счастье.
Сколько подобных номеров было сделано до и после по всей стране, даже представить нельзя. Но мы этого не знали.
Не помню, нравилось ли мне этим заниматься или нет. Но Татьяна была незыблемым авторитетом, и я не сомневался в том, что все её указания необходимо исполнять.
Всю весну мы много выступали. Участвовали в самых немыслимых мероприятиях и концертах. Зачем это было надо, я, признаться, до сих пор не понимаю. Но Татьяна не отказывала никому. Нам она говорила, что такие выступления закаляют и тренируют выдержку, говорила, что нужно радоваться любой возможности выступать и любая сцена – это сцена. Девочки наши ей безоговорочно поверили, им нравилось выступать где угодно, лишь бы к выступлению можно было долго готовиться.
Исполняли мы три номера. Сначала наш прекрасный Валера совершенно один показывал весь набор пластических возможностей и пантомимические трюки, то есть изображал стену, ветер, канат, шаг Марселя Марсо и много разнообразно извивался. Всем без исключения это нравилось, даже ветеранам труда. Вторым номером было массовое произрастание, полёт и бег к солнцу. Третьим номером я читал несуществующую книгу. Это всё, что мы могли предъявить миру.
Где мы только не выступали! На каких-то предприятиях, в больнице, Домах культуры заводов и в школах. Сцены были чаще всего совершенно не приспособленные для выступлений. Ни о каком специальном освещении речи не шло. Обычно это были сцены актовых или конференц-залов. Бывало, мы выступали днём в помещении с окнами без штор.
Нашей публикой были разнообразные ветераны, войны и труда, участники каких-то конференций или люди, приехавшие из разных городов для повышения квалификации, военные, дети от мала до велика.
Это было очень трудно. Я верил Татьяне, но мне ужасно не хотелось в таком участвовать. Когда мы выступали перед ветеранами и делали массовый номер про зарождение жизни, они ни черта не понимали и перешёптывались, обсуждая. Благо номер шёл под музыку. А когда я изображал чтение книги, то из зала звучало: «Ой, а кто это?», или «Чё-то я не вижу, почему тихо?», или «А что делает этот мальчик?».
Дети всегда шумели, сосредоточиться не могли. А особенно лихие мальчишки умудрялись бросить в нас чем-нибудь или плюнуть жёваной бумагой через трубочку. Врачи и персонал больницы, в которой мы выступили однажды, были лучшими зрителями из всех. Ну а девочкам понравилось выступать перед приехавшими для повышения квалификации мужиками. Эти люди девчонкам совершенно искренне аплодировали и даже что-то выкрикивали из зала.
Неоднократно мы исполняли наши номера на фоне бюста или скульптуры Ленина, на фоне знамён или каких-то мозаичных панно. Частенько на сцене оставалась трибуна…
Но самое странное и мучительное выступление для нас произошло в Доме культуры одного крупного предприятия. Был какой-то сборный концерт для каких-то профсоюзов. О чём думали его организаторы?! Почему пригласили именно пантомиму? Это загадка!
Перед нашим выступлением со сцены слышны были песни, кто-то читал стихи, публика аплодировала. А потом объявили нашу студию, первый пошёл работать Валера… Обычно он возвращался со сцены под хорошие, дружные хлопки в ладоши, а тут его проводили несколькими жиденькими всплесками.
– Ребята!.. – совершенно растерянно сказал Валера, прибежав со сцены к нам. – Представляете, там в зале сидят в основном слепые люди…
Вот и представьте себе, каково играть пантомиму или танцевать для слепых… Под музыку и в компании ещё куда ни шло. А одному, да ещё и в тишине!.. Должен сказать, что та слепая публика, не могу назвать их зрителями, вела себя весьма деликатно. Все терпеливо сидели, не разговаривали, ничем не шелестели, а когда поняли, что пора, – поаплодировали. Но не громко, а так, слегка… Мне неприятно про это вспоминать, и организаторам того концерта я бы хотел взглянуть в глаза.
Надо понимать, что мы выступали бесплатно. Все! И Татьяна, и Валера. Деньги даже не предполагались. Мы о них не думали. Мы были студийцы, мы выполняли задание учителя и руководителя. Татьяна, очевидно, всеми этими выступлениями укрепляла позиции студии, Валера просто помогал. Тогда такое было не только возможно, а именно так всё и было.
Если бы не моё безграничное доверие к Татьяне и не преданность студии, я бы возроптал. То выступление перед слепыми людьми мне долго потом снилось.