Читаем Театр отчаяния. Отчаянный театр полностью

– Опа!.. А зачем тогда хлопал? Если не понравилось?

– Я же спектакль посмотрел, – ответил я прямо, глядя Анатолию в глаза. – Меня пустили без билета. Я был благодарен.

– Благородно, – усмехнулся он. – А что не понравилось, что конкретно?

А вот про конкретно говорить было уже трудно. Особенно когда не понравилось всё вместе.

– Очень громко играли, – сказал я. – Так не надо в таком маленьком помещении. Тут же близко всё. Это неестественно.

– Соображаешь, – продолжая улыбаться, сказал Анатолий и покивал головой. – Кстати, я слышу ты картавишь. Так что пантомима тебе в самый раз. Да? – Он подмигнул мне. – И не громко… Спасибо, что пришёл, пойдём провожу.

Анатолий встал, я тоже. Он приобнял меня за плечи, проводил до двери, открыл её, и в дверях мы буквально столкнулись с человеком, намеревавшимся в неё войти.

Это был невысокий, коренастый мужчина, с широкими плечами и большой головой.

– Привет, – сказал он Анатолию и пожал его руку. – Здорово, – бегло посмотрев на меня и сразу отвернувшись, поздоровался он.

Весь он был необычайно подвижен. Про таких говорят: как на шарнирах. Будучи коренастым, он был лёгким и упругим. В нём сразу, с первого взгляда, чувствовалась энергия и большая физическая сила.

Его возраст я не мог бы предположить даже приблизительно. На голове его было совсем мало волос, но не как у лысеющего человека, а скорее как у младенца, такие его волосы были жиденькие, тоненькие, редкие, взъерошенные и бесцветные. Лицо его тоже было бесцветным и если бы не огромный высокий гладкий лоб и не живые тёмные, очень быстрые глаза, то невыразительным. Маленький нос, тонкие, постоянно шевелящиеся губы.

– Здравствуй, – поздоровался Анатолий. – Вот, Андрей, познакомься, это тот самый парень, что показывал пантомиму и наделал столько шуму… Скромник этакий… Видишь, нашли его.

– Андрей, – сказал, как выстрелил, Андрей и сунул мне руку.

Я представился и пожал его большую ладонь. Он же пожал мою так, как, наверное, львы, играя, слегка выпускают когти, чтобы не поранить никого. В его пожатии было столько силы, что он легко мог бы переломать мне пальцы, но пожатие остановилось ровно в тот момент, когда я всю силу почувствовал.

– Представляешь, – продолжал Анатолий, – он занимается пантомимой у Татьяны. Татьяна студию набрала в пищевом.

– Ух ты… какой молодец… Татьяна, – очень быстро, почти невнятно и шепеляво сказал Андрей. Он говорил короткими фразами, как ловкий боксёр наносит короткую серию ударов и отступает. – И чему она вас учит? Вот так учит?..

На этих словах он совершенно неожиданно отскочил от меня, молниеносно раскинул руки с растопыренными пальцами, скорчил невообразимую рожу и так же молниеносно вернулся ко мне как ни в чём не бывало.

– Не учит! – сказал он, хитро щуря глаза, – А я научу… Приходи ко мне… У вас там девчонки в студии талантливые, красивые есть?..

– Не говорит ничего, – смеясь сказал Анатолий. – Молчит как партизан.

– Как партизан? – быстро повторил Андрей, странно вытянул шею и выпучил глаза. – Это я люблю.

И вдруг он в один миг убрал ужимки, лицо его приобрело нормальное выражение, и он хорошо мне улыбнулся.

– У тебя классная техника. Поверь, я в этом разбираюсь. Приходи вечером завтра ко мне…

– Завтра не могу, у меня студия, – честно сказал я.

– Молодец, – ещё добрее улыбнулся он, – тогда послезавтра приходи. Мы тут тоже кое-чем занимаемся… Типа… Панто…мимой. Может, вместе что-нибудь замутим… В актовый зал приходи… К семи… Послезавтра… И в чём заниматься, возьми… Татьяне передавай привет. Пока!

Он быстро сунул мне руку на прощание.

– Анатолий Петрович, ну что мы будем делать с этим… – сказал Андрей, увлекая Анатолия в помещение театра.

Дверь за ними закрылась.

Этот необычный и незабываемый человек был Андрей Панин, который пройдёт очень витиеватый и трудный путь, чтобы стать знаменитым актёром сначала театра, а потом кино. Актёром, каких не было и после него, после его таинственной гибели, не будет.

Как удивительно устроен тесный мир! Та девочка, с которой мы ездили в Томск в мои последние настоящие школьные каникулы, та самая Лена Баранова, которая впоследствии станет знаменитой актрисой Алёной Бабенко, спустя долгие и запутанные годы будет сниматься в кино вместе с Андреем Паниным… Кто такое мог себе представить тогда?

На следующий день в среду, придя в нашу студию, улучив момент до начала тренинга, я передал Татьяне привет от Андрея. Уж так был воспитан. Не было бы привета, я бы и не стал ничего говорить.

– От какого Андрея? – резко насторожилась Татьяна.

Я более-менее внятно и быстро пересказал то, что со мной накануне произошло. Вкратце рассказал про разговор с Анатолием, про Андрея поведал подробнее. Татьяна слушала очень внимательно, не перебивала, и с трудом сдерживая волнение.

– Ты ничего не упустил? – спросила она, дослушав.

– Ничего, – ответил я и солгал. Про картавость я не рассказал.

– Ну и хорошо… – сказала она, обдумывая услышанное, – мне приятно. Спасибо!.. – Она снова задумалась. – Ну что, пойдёшь завтра к Андрею?

– Не знаю, – честно ответил я.

– Обещал?

– Нет, не обещал.

– А хочешь?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука