Читаем Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью полностью

Я не верю в способность искусства запросто перевоспитывать. Безнадежно глупо ждать от искусства такого рода воздействия. Искусство, с моей точки зрения, способно лишь напомнить человеку о его душевном благородстве. Но это должно быть такое напоминание, которое в состоянии потрясти человеческую душу. Вот способ воздействия искусства, каким он мне представляется.

Принято измерять «успех» и «неуспех» фильма у зрителей количеством людей, которые его посмотрели. С моей точки зрения, ориентироваться на такой «успех», определяемый простым арифметическим подсчетом, по меньшей мере неосмотрительно. Такой «успех» картины меня не занимает. И в то же время я не верю художникам, когда они говорят, что их вообще не заботит зрительское мнение. Каждый режиссер, смею утверждать это, думает, надеется, верит, что именно его картина будет наиболее близка зрителю, им востребована и любима. Не усматривайте в этом противоречия с тем, что я сказал минутой раньше: я не делаю картины ради того, чтобы они имели во что бы то ни стало «успех», и в этом смысле мне неважно, пока я работаю, как мой фильм будет воспринят зрителем, но я надеюсь, что его поймут и полюбят. В двуединстве этого утверждения мне видится суть проблемы отношения художника к зрителю. Во всяком случае, я попытаюсь показать, что это означает применительно ко мне самому.

То, что режиссер не может быть одинаково понимаем всеми, то, что он может иметь свою, иногда большую, иногда меньшую, но свою группу зрителей, представляется мне нормальным условием существования художественной индивидуальности. Конечно, каждому из нас хочется быть близким и нужным как можно большему количеству людей, однако никакой художник не может «вычислить» свой успех, бессилен отобрать принципы, гарантирующие его в оптимальной степени. Каждый художник обречен на свое собственное мироощущение. Но все художники одинаково – скрывая или прямо заявляя об этом – надеются, уповают на взаимопонимание с другими людьми. Известно, например, как Сезанн, признаваемый и превозносимый некоторыми его коллегами, был глубоко несчастен оттого, что его снова и снова не понимали соседи, однако он ничего не мог изменить в своей манере письма, как бы он того ни хотел.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии