В фильме используется музыка Баха, Перголези, Пёрселла. Пролог. Хутор, Мать сидит на плетне, сцена с Солоницыным, авторский текст: «Дорога от станции шла…» На стихах «как сумасшедший с бритвою в руке» – изображение пожара. Сон: мальчик, листва, ветер и возглас: «Папа!» Мальчик встает с кроватки. Мать моет волосы, а Отец поливает ей на голову воду. Квартира с осыпающейся штукатуркой. После смотрящего из зеркала отражения старой Матери на фоне леонардовского пейзажа – телефонный звонок в пустой квартире. Рука у огня. Типография. На проходе Демидовой по коридору вставлены стихи Данте: «Земную жизнь пройдя до половины…» Кадр пожара. Наталья смотрит на себя в зеркало. Хутор (новая сцена). «Когда вспоминаю мать, то у вас одно лицо, жалко вас одинаково…» Испания, бомбы, дети. Девочка, а затем хроника аэронавтов под музыку. Под ту же музыку Игнат листает альбом Леонардо да Винчи на чердаке, подходит к окну, крупный план. Квартира Автора. У жены рассыпалось содержимое сумки. Мать (Наталья) уходит. Телефонный разговор с отцом. Крупный план Ляльки с треснувшей губой. Он на нее смотрит (новый план), и она идет точно под дулом пистолета. Брейгель. Военная хроника, фотографируют немецкие трупы, плавающие деньги. Хиросима. Наши солдаты. Стихи. Вьетнам. Израиль. Стихи… Мао, инцидент на границе. Площадь. Блокадник с птичкой. Приезд Отца, Мать разжигает печку, «Маруся, а дети где?» Второй разговор с Натальей: «Пускай Игнат живет со мной». Сон, один и тот же сон: хутор, Дуня в зеркале, хутор в цвете и черно-белый сон. Новелла «Сережки» начинается с общего плана «пятистенки» – это новый план! После «утешения» дети убегают из дома (новое!). Стихи звучат на бывшем проходе к хутору. Музыка на крупном плане с молоком. Маленький Игнат плавает в реке (новый план), Мать стирает на берегу, щенок в пустой комнате. «Что? Керосинка коптит?» Врач у кровати больного. Птичка. Финал: «Ты кого хочешь, мальчика или девочку?»
Просмотр нового варианта картины, так как Борис Павлёнок не подписал акт о принятии «Зеркала».
Пролог с немым и логопедом. Титры. Мать сидит на заборе. Автор начинает рассказ. Прохожий: «…это орешник?» Мать: «Ольха». (Жестковатый педантизм в характере Матери сталкивается с теплой, раздумчивой странностью Прохожего.) Уход Прохожего. Ветер. Повтор кадра, крупный план Матери, как воспоминание Автора, который вновь прокрутил то же в мозгу и притормозил. Возвышенность стихов, творчества в столкновении с бытовой линией, развод. Сон: мальчик встает дважды. Отец поливает воду на голову Матери – какая-то жуткая интимность. Две разновозрастные матери смотрят как бы через возрожденческий пейзаж друг на друга. Типография воспринимается так, словно Автор говорит после разговора с Матерью: «А было это, наверное, так…» И пошло… И парафразы из «Бесов». Лебядкина – это уже все фантазия Тарковского и его развивающиеся представления о Матери… Испания и дети – шары… Автор: «Сколько мне было тогда? Что я делал?» Переделкино, сын перелистывает альбом Леонардо. После встречи (Алеши и Марины) с Отцом переход в современность на реплике: «Хоть бы ты чаще бывал у нее (у Матери. – О.С.). Почему мне никогда ничего такого не являлось?» – «Мне с удивительным постоянством снится один и тот же сон…»
Тарковский о Рерберге: Для Рерберга факт изображения – не факт престижной профессиональной кинематографической живописности, а стремление к истине, той самой истине, что подготовлена всем его предыдущим опытом…»