других, находилась в полностью закрытом, каменном блоке. Не
думая ни о чем, я ворвалась внутрь, искренне веря в то, что
нашла свое спасение.
— Добро пожаловать. Чем я могу вам помочь? — в лавке,
меня встретили трое мужчин, в свободных одеждах. Один из
них поправил куфию (головной убор) закрепленную
небрежным шнурковым кольцом, и оглядел меня с головы до
пят. Мне не понравился его взгляд, дыхание сперло, а ладошки
вспотели за считанные секунды.
— Помогите мне. Вы говорите по-английски?! — мужчина
посмотрел на меня с еще большим интересом и вскинув одну
бровь, покосился на своего соседа.
Я почувствовала страх, зародившийся в районе солнечного
сплетения. Кажется, зайти в закрытую лавку было ошибкой.
— Вы одна, прекрасная bent? — с легкой ухмылкой, спросил
у меня бедуин (так я окрестила этих арабов, больше похожих на
кочевников, а не торговцев).
Я резко развернулась, чтобы убраться отсюда поскорее,
избегая ответа на подозрительный вопрос, но не тут то было.
Выход мне перекрыл еще один бедуин, и взгляд его черных, как
смола, очей, не предвещал мне ничего хорошего.
— Куда-то спешите, bent? Я думаю, в нашей лавке вы найдете
много интересного. Оставайтесь, — протянул он, на таком же
корявом английском. — Мы покажем вам то, что удивит даже
такую прекрасную девушку.
— Вы видели ее глаза? — напрягая подсознание, я
прислушиваюсь, когда мужчина произносит слова на арабском.
— Даже «Domua mein Alhabib» (слезы возлюбленной – араб.)
не так прекрасен, как они. Она может очень дорого стоить.
разрывает мою голову, я с диким ужасом понимаю, что побег
был очень глупой ошибкой…
Господи, ну почему?! Почему так?! Я рискнула всем,
решилась на побег, и угодила в жуткую ловушку.
Мужчина, стоявший в дверном проеме, закрыл дверь на
щеколду, и растянулся в улыбке.
— Пожалуйста, выпустите меня. Я ошиблась лавкой… мой
муж сейчас придет за мной. Он очень влиятельный человек.
— И как же зовут вашего мужа, прекрасная банат? —
усмехнулся один из кочевников, подходя ко мне ближе.
Второй, что стоял позади меня, тоже приблизился ко мне… я
чувствовала его дыхание позади моего плеча.
— Пожалуйста… он найдет меня. Я ошиблась.
— Кажется, ты просила помощи, bent. Мы не можем отказать
тебе в этом.
— Мой муж Адам бин Рашид Аль Саадат! — выкрикнула я,
понимая, как это нелепо звучит… и правда, мужчины громко
рассмеялись, чуть ли не придерживая свои, выпирающие из
под свободной одежды, животы.
— Вы слышали? Она, к тому же, еще и глупа. Идеальная
куколка для продажи. Все любят красивых и глупых девочек…
— я чуть не задохнулась от отчаянья, когда мысленно перевела
эту фразу.
— Разве твое имя…
— Рания. Я — Рания, да! — мужчина, стоявший позади,
резко сорвал с меня капюшон. Они втроем издали резко и
громкое «ох».
— Платиновые волосы, хм. Кажется, вскоре мы станем
богаче самого шейха, — один из бедуинов резко дернул меня за
волосы, и я закричала. Другой заткнул мне рот, в ноздри
ударил мерзкий запах металла и его пота… отвратительно. До
тошноты мерзко.
Голова закружилась, про себя, я вспомнила молитву,
вспомнила маму, папу, и вновь почувствовала себя никому
ненужной и беззащитной.
Угодившей в капкан мышкой, обреченной на верную гибель.
А потом я вспомнила Джареда, из-за которого я здесь
оказалась. Да. Я решилась убежать, но если бы не он, я
попивала бы сейчас чай в одном из кафе Нью-Йорка, а не
скиталась по Анмарскому рынку. И не наткнулась на бедуинов,
которые уже мысленно продали меня за большие деньги, и
поделили между собой каждый вырученный анмарский
дихарм.
В легких не хватает воздуха, боль и рука бедуина мешали мне
нормально дышать.
Сколько еще я испытаю боли? Когда этот кошмар
прекратится? Все это невыносимо. Жутко. Страшно.
Я пытаюсь визжать, когда чувствую, как меня хватают за
лодыжки и приподнимают над землей. Жгучая волна паники
почти отключает мой разум…
Я закрываю глаза, и пытаюсь подумать о чем-то хорошем,
прежде чем мою жизнь заберут, продадут и сотрут «Меланию
Йонсен» с лица земли.
Но единственное, что я вижу, это Джареда… боль
возвращается, наполняет мои вены. Я мысленно крепко
обнимаю его и умоляю прийти ко мне на помощь. Или хотя бы
отомстить за меня, когда будет уже поздно.
Джаред, я не хотела, чтобы между нами все так вышло.
Несмотря на всю мою ненависть к тебе, ты единственный
человек, которого я любила. И если бы я знала, что никогда не
увижу тебя снова, я бы сказала тебе это.
площадке… я любила тебя. Пусть это было всего лишь
мгновением любви, но оно было куда ярче, чем вся моя жизнь
«до».
ДЖАРЕД
— Что, значит, сбежала? Khara (блядь – араб.), а ты где был,
кусок кретина? — яростно воплю я в трубку на весь дом, не
думая о том, что Рания, возможно, сделает свои выводы. Но
сейчас не до Рании и ее подозрений.
— Если хоть один волос с ее головы упадет… — понизив
голос, произношу я, усмиряя гнев. — Хоть один волос, Амир. И
ты — труп, понял меня? Долго и мучительно.